#черная_полка - читать онлайн книгу. Автор: Мария Долонь cтр.№ 46

Дигель любил Амстердам за многолюдность, за воду, за велосипеды, за дух свободы — от предрассудков, дресс-кодов, диет и распорядка дня. И даже паршивец Карл Лурье, испачкавший в первый день его костюм майонезом с кетчупом, ему нравился.

Небольшие апартаменты, снятые Герхардом, освещались с улицы мягким светом желтого фонаря. Они были двухъярусными: снизу располагалась гостиная и кухня — белые чехлы на мебели, некрашеное дерево, наверх вела лестница — там была спальня.

Он мог бы поужинать в городе, за маленьким столиком прямо на берегу канала — смотреть на разноцветную воду, на лодки, снующие под мостами-перекрестками, на фасады домов, становившихся совсем игрушечными в темноте, слушать, о чем ссорятся туристы за соседними столиками. Но ему нужно было позвонить Майеру, а это всегда требовало определенного напряжения.

Он знал, что Майер будет наступать со всех сторон, и заранее обложился аргументами: да, предлагал повысить цену, угрожал, встречался с друзьями и матерью, пытался действовать через знакомых. Сегодня утром родственники Лурье поместили художника в рехаб, тем самым поставив крест на попытках Дигеля переговорить с Карлом еще раз.

Но об одной вещи Дигель был намерен молчать. Карл Лурье, наркоман со стажем более десяти лет, невменяемый и готовый продать родную мать за дозу мета, действовал не сам по себе, а был орудием в чужих руках, исполнителем чьего-то непредсказуемого плана. И появление «Бессонницы» на аукционе «Шелди’с», а затем ее внезапное исчезновение с торгов — это тоже была часть плана неведомого и зловещего гения, руководившего всеми поступками Лурье.

В окна затарабанил дождь, сбивая дневную жару. Сложно было представить, что кто-то задумал и тщательно подготовил такую изощренную месть Майеру. Хотя… Если бы сейчас, подумал Дигель, он встретил этого человека, то, наверное, пожал бы ему руку.

Майеры были клиентами его отца с 30-х годов и приносили основной доход адвокатской конторе «Дигель и партнеры» во Франкфурте. Незадолго до смерти отец передал Герхарду юридическую практику, вместе с ней ему достался и Отто. Тот тоже продолжал семейное дело — хранил собрание произведений искусства, редких книг и драгоценностей. Откуда возникла эта коллекция, Герхарду задумываться было недосуг, в его обязанности такое не входило. По прошествии времени Отто решил, что пора пополнять фонд. Он стал чаще обращаться за помощью к адвокату. Поначалу все было строго в пределах правил — Герхард следил за тем, чтобы соблюдались законы. Но когда интересы Отто перешагнули границы Германии, Дигель впервые забеспокоился. Отто зачитывал ему фрагменты писем из России — впрочем, никогда целиком, несколько раз просил заверить переводы. И когда Герхард как-то раз сказал, что ему не нравится, как ведут дела эти неведомые люди в Москве, Отто сухо отрезал:

— Это не наши проблемы. Мы не должны нарушать законы своей страны. И вы обязаны следить за этим. Только за этим.

С этого момента работа на Майера-младшего стала для Дигеля тяжкой повинностью, и только обязательства, опрометчиво данные его отцом, удерживали сына от того, чтобы разорвать отношения с Отто раз и навсегда. Поговаривали, что людьми, которым было за что мстить Майерам, можно было бы без труда набить «Титаник». Да, это были слухи, истоки которых уходили в 30-е и 40-е годы XX века. Если бы Дигеля спросили под присягой, что он знает об этом, он ответил бы «ничего». Но если бы спросили, верит ли он в то, что Майеры — благопристойная и законопослушная семья… ответ был бы совсем другой. Но его никто не спрашивал.

Недавно до Герхарда стали доходить нехорошие слухи о прошлых темных делах Рудольфа фон Майера, очень темных. Они выходили далеко за границы махинаций с предметами искусства, вообще за границы всех нравственных норм. И хотя прямых доказательств у него не было, для Дигеля это стало последней каплей. Дело касалось самого чувствительного вопроса для него и людей его поколения — вопроса совести и исторической ответственности.

Дигель принял решение уйти от Майера. Он понимал, что это грозит ему большими убытками. Знал наверняка, что Отто этого так не оставит и сделает все, чтобы нанести непоправимый урон репутации его конторы — делу его жизни, его семьи. Но Герхард не мог поступить иначе.

— Делай, что должен. И будь что будет! — сказал он вслух, будто поставив точку в важном документе. И вдруг ощутил легкость невероятной свободы.

* * *

Поговорив с Герхардом, Отто долго сидел на скамейке в саду, наблюдая, как удлиняются и становятся хищными в темноте тени от деревьев. Отто знал, что Герхард был дотошным юристом, и если ему не удалось уговорить Лурье продать «Бессонницу» — значит, не удастся никому. Придурок Карл внезапно изменил решение, как это может сделать только настоящий сумасшедший или судьба. Почему-то Отто не был удивлен. Вернувшись домой после лондонской больницы, он первым делом выяснил, почему на торгах 19 апреля случилась эта чудовищная накладка. Карл Лурье, наследник Бернар и собственник картины, снял ее с аукциона 18 апреля, уплатив неустойку в 20 000 долларов. Это как сильно надо было передумать, чтобы, будучи нищим художником-неудачником, выложить двадцать тысяч за каприз! Но к черту мистику, рациональный ум подсказывал, что у Лурье появились другие планы на «Бессонницу». Несомненно, покупатель, предложивший более высокую цену, чем тот мог выручить на «Шелди’с». Кто он? Все тот же безжалостный аналитический ум говорил ему: кто бы он ни был, этот человек, несомненно, знает о триптихе.

— Ты почему не идешь в дом? — К нему по траве неслышно подошла Клара. В руках она держала плед.

Отто не повернул головы:

— Я еще побуду здесь. Тут так хорошо.

Клара проницательно сузила глаза:

— Ты говорил с Герхардом? Плохие новости?

Он еле заметно кивнул. Клара вздохнула: это дело с самого начала казалось ей не таким простым, каким видел его муж. Она молча укрыла колени Отто пледом и ушла в дом.

Да. Герхард не справился, Карл уперся так же, как этот русский Профессор. Надо думать, что делать дальше.

Каждый раз, подходя к дому Александры Николаевны, Инга чувствовала тревогу. Объяснимую, понятную, но от того не менее жестокую.

Что я буду делать, если она однажды не откроет мне дверь?

Страх не желал утихать, несмотря на то что перед каждым своим приездом Инга звонила. И так же, с нарастающей тревогой, слушала длинные гудки сначала стационарного телефона, потом мобильного. Сегодня пришлось звонить несколько раз.

— Да, да, конечно, приезжай, милая, я у Нинон. Ох, лучше бы не проводили этот Интернет. Мы сейчас с ней читали дневники Сатликова, ну ты знаешь его, артист. Так у меня чуть сердце не выскочило от возмущения. Что он пишет про Любу, про Гришу, про Сашу. А было не так, категорически не так. Приезжай.

Ну вот, они там светские сплетни обсуждают, а я тут с ума схожу.

Александра Николаевна была необычайно оживлена. Дом преобразился: сияли стекла и зеркала, на столе появилась новая скатерть. Инга так и ахнула.