Единственная для Барса - читать онлайн книгу. Автор: Алина Углицкая cтр.№ 17

— Несколько месяцев назад один из веров Химнесса дал согласие на участие в долговременном эксперименте, — продолжил Нейман, когда она села. — У этого эксперимента двойная задача. Первое: изучить механизм поведения веров, выяснить связь их эмоций и инстинктов, и доказать или, наоборот, опровергнуть возможность существования с людьми.

— Это тема моей научной работы.

— Я знаю, — Нейман слегка усмехнулся. Так, словно ее слова не имели значения. — Смотрите.

Он указал на три монитора, которые Лика сначала не заметила. Они были расположены в самом низу, над пультом, и сейчас на них фиксировались чьи-то жизненные данные, начиная от частоты пульса и заканчивая процентом кислорода в крови.

— На сегодняшний день мы ведем наблюдение за тремя особями. Одна из них — человеческая женщина, Евангелина Воронцова. Есть причины подозревать, что связь с вером, особенно вынашивание его ребенка, вызвало в ее организме небольшие мутации. Второй объект — Лукаш Каховский, вер первого поколения. Вы изучали опыты по биотрансформированию?

— Конечно.

— Он единственный, кто выжил после них и приобрел эту способность.

Лика оторвалась от экрана, чтобы бросить на профессора недоверчивый взгляд.

— Вы хотите сказать, что…

— Да. Каховский единственный из всех живых существ, кто способен изменять собственное тело. Проще говоря, он превращается в животное, кугуара, в прямом смысле слова. И понять механизм этого превращения — одна из наших важнейших задач. — Нейман на секунду прервался, наслаждаясь впечатлением, которое его слова произвели на девушку. — Да, попытки биотрансформирования изучаются в ВУЗах, но по официальной версии они не дали результатов и потому были прекращены. К тому же Женевская конвенция признала их бесчеловечными. Когда научная комиссия Европейского совета узнала о способности Лукаша, они засекретили эти данные, и сейчас только горстка людей знает об этом. Ну, теперь и вы.

Он усмехнулся.

— Вот почему я должна была подписать договор о неразглашении, — сообразила Лика. — Это просто невероятно! И как происходит трансформация? Вы ее видели?

— Конечно. И не раз. Вы тоже увидите. Лукаш практически не может контролировать изменения. Он обращается в кугуара каждые двенадцать часов, но для своей пары и сына он безопасен.

— А как насчет других людей?

— Вот вы это и выясните.

Слова Неймана заставили девушку вспомнить о том, кто она есть. О том, кем она всегда стремилась быть: научным работником, собранным и практичным до мозга костей. Такая Лика не стала бы переживать о том, что не подтверждено диагностикой и кучей анализов. Не стала бы принимать на веру слова человека, которого видит второй раз в жизни, или того, кто назвался ее отцом. А она только и делала все это время, что дрожала, боясь, как бы кто-то не заподозрил в ней вера.

Смешно!

Лика едва не фыркнула, подумав, что вела себя, как последняя неврастеничка. Ей нужно выбросить из головы все, что не касается новой работы. Особенно одного брюнетистого мужчину со взглядом демона-искусителя. Он не принесет ей ничего, кроме новых проблем.

Девушка окинула экраны внимательным взглядом, отмечая отсутствие движения. Если живые объекты где-то и были, то они сознательно укрывались от камер.

— Что входит в мои обязанности? — деловито спросила она.

— Вся запись идет в режиме онлайн. Ваша задача наблюдать. Часть камер расположена внутри дома, часть — на территории возле него. Запретная зона обозначена сенсорами движения, присутствие там персонала лаборатории или военных — строго запрещено. Не вздумайте туда лезть. Все действия наших подопечных фиксируются автоматически, любое отклонение от привычного образа жизни включает тревожную кнопку. Этим моментам вы должны уделить особое внимание. Вот и все, ничего сложного, — закончил Нейман с видимым облегчением.

— А как же моя диссертация? — она ведь ради нее сюда и приехала.

— Займетесь ею чуть позже, когда немного привыкнете.

Нейман поднялся. Нужно сообщить мастеру, что его дочь уже здесь. Генри знал, что Андрулеску не любит ждать, но девушка опоздала, и это сдвинуло время звонка.

— Профессор! — голос Лики заставил его остановиться на пороге. — Вы сказали, у вас три объекта наблюдения. Третий — это ребенок Каховского и Воронцовой?

Нейман окинул ее испытывающим взглядом. Тонкие губы профессора растянулись в усмешке.

— Вы очень внимательны, это похвально.

— Но его показания нетипичны даже для грудного младенца, — заметила девушка, глядя на кардиомонитор.

— Он еще не родился. И да, он весьма нетипичен.

* * *

На гладкой поверхности стола лежала россыпь фотографий, сделанных профессионалом. Андрулеску не любил работать с аматорами, знал — профи берегут свой авторитет и не будут им рисковать. Вот и в этот раз Антуану пришлось хорошенько потрудиться, но дело того стоило. Нанятый детектив был человеком, но он понятия не имел, кто ему платит. Да и не сильно интересовался. Сумма, которая была указана в договоре, с лихвой удовлетворила его любопытство.

А вот на фотографиях была Лика. Объектив камеры поймал ее выходящей из отеля сегодня утром. Но не это заставило нервничать главу Химнесса.

Рядом с Ликой на нескольких снимках был запечатлен молодой мужчина. Часть его лица закрывали волосы, часть — темные очки. На одном снимке он стоял, небрежно опираясь о бок черного Гелендвагена, на другом — открывал перед девушкой дверцу машины. И каждый раз его лицо оставалось в тени. Он словно чувствовал, что его снимают, и интуитивно наклонял голову, чтобы не попасть в объектив.

Было в этом незнакомце что-то такое, что заставило Антуана напрячься.

Что-то смутно знакомое в линии его подбородка, в развороте плеч. Он словно видел его уже… где-то… раньше.

Андрулеску поднес одну из фотографий к окну, чтобы рассмотреть внимательнее. На периферии сознания мелькнула мысль: этот парень кого-то напоминает…

Но кого?

Мастер задумался.

Память молчала, не хотела открывать свои тайны. Но инстинкты нашептывали: этот парень опасен. Он не просто так возник рядом с Ликой. Откуда он вообще взялся? Надо позвонить детективу, пусть проверит его.

Запиликал мобильник, оставленный на столе.

Чертыхнувшись, Андрулеску взял трубку.

— Она опоздала, — раздался сухой голос Генри Неймана. — Это верх неуважения…

— Намного? — перебил Андрулеску.

— Минут на двадцать. Вряд ли выговор за опоздание в первый же день — это то, что нужно вашей дочери в начале карьеры.

Антуан умышленно пропустил эти слова мимо ушей. Хотя тон Неймана ему совсем не понравился.

— Объяснила, почему?

— Я не спрашивал. Но охранник сказал, что она была не одна. Ее кто-то подвез на черном Гелендвагене с европейскими номерами.