Хафиз и султан - читать онлайн книгу. Автор: Самид Агаев cтр.№ 41

– Вы обязаны, согласно условиям мирного договора, выплачивать ежегодно тридцать тысяч золотых динаров, но в прошлом году прислали только 20 тысяч.

– Шарф ал-Мулк уменьшил нашу дань на 10 тысяч динаров, – возражал Мухташам, – у нас есть документ, подтверждающий это, скрепленный его подписью и печатью.

– Вынужден напомнить, что речь идет о деньгах султана, – парировал канцлер, – и уменьшить поступления возможно лишь по письменному распоряжению султана.

– Все деньги султана расходуются по указаниям Шараф ал-Мулка, – настаивал Мухташам, – по его подписи, в любую сторону, куда ему угодно, и никто не стесняет его в этом. Почему же когда речь зашла о нас, распоряжение вазира стало недействительным.

В доводах исмаилитов был резон, Насави не мог не признать этого.

– Давайте поступим следующим образом, – предложил он. – Вы отвесите двадцать тысяч динаров, а по поводу оставшихся десяти тысяч напишете письмо султану, где изложите свои аргументы. И пусть султан сам решит этот вопрос. Может быть, он будет взыскивать недостающее у Шараф ал-Мулка? Я не знаю…

На следующий день Насави увозил из Аламута двадцать тысяч золотых динаров ежегодной дани. Кроме того, Ала ад-Дин прислал ему лично в подарок тысячу динаров: а также два набора почетной одежды; каждый из которых состоял из атласной рубахи, меховой шубы, шелкового и атласного плаща; два наборных пояса, семьдесят рубах. А также двух коня с седлами и полной сбруей; четырех лошадей с попонами, и тридцать почетных одежд для сопровождающих Насави лиц. Мустауфи так долго удивлялся, качал головой, цокал языком, что Насави счел нужным заметить:

– Подарки послам, обычное дело. Как и то, что их часто лишают жизни.

– Вот и я о том же, – сказал мустауфи, – Меня удивляют вовсе не эти подношения, а твоя резкость в разговоре с Ала ад-Дином. А ведь это тот, кого бояться владыки. Я не надеялся на то, что нам удастся уйти живыми из этой крепости».

Наутро, после прибытия в Казвин, в дверь дома, где остановился Насави, постучал человек и передал письмо от Ала ад-Дина, в котором было следующее.

«Дошло до меня, что ты покупаешь овец для ханаки ^[96]. Мы желаем участвовать в этом добром деле. Поэтому мы перегоним тебе столько овец, сколько необходимо». Насави стал вспоминать, где и кому он говорил о своем желании купить овец в качестве вакфа для ханаки, которую построил в своей крепости в Хорасане. Поскольку после набега татар, там не осталось ни одного животного. Он интересовался ценами на овец, это было в разговоре с наместником Ирака, но они были не одни. Вряд ли это сделал наиб, скорее кто-то из его окружения донес слова главе исмаилитов. У них везде есть шпионы. На всякий случай Насави не стал торопиться с покупкой и действительно, через несколько дней к его воротам пригнали стадо овец в четыреста голов. Канцлер нанял пастухов и отправил его в Хорасан. А сам поспешил в Азербайджан на султанскую службу.

Под утро Али увидел сон, в котором он почему-то обнимался с мальчиком. От этого он проснулся, осознал, что это ему привиделось, и облегченно вздохнул. После этого он несколько времени пытался понять, что с ним и где он находится, так как над головой было темно-синее небо с редкими звездами и остаток белой луны. Голова трещала от боли. Али восстановил в памяти события вчерашнего дня, дойдя до ужина с курьером, поморщился и тяжело вздохнул. Рассвет был близок, Али не стал пытаться вновь заснуть, еще немного, и весь странствующий люд начнет просыпаться – купцы, погонщики. Не стоило дожидаться толчеи и сутолоки. До его слуха вдруг донесся стук копыт. Али поднялся и увидел, как к караван-сараю подъезжает несколько всадников. Томимый нехорошим предчувствием, Али спустился вниз и стал ожидать их появления. Вскоре в ворота постучали. Спящий сторож, чертыхаясь, вышел из своей будки и открыл ворота. Это были хорезмийцы, те, что искали их вчера, в доме вазира. Али укрылся под дверью, стараясь не пропустить ни слова из их разговора. Они потребовали управляющего, сторож ответил, что управляющий ночует у себя дома, в ближайшей деревне и вот-вот должен подойти. Потребовали дежурного работника. Появился заспанный работник, к счастью, это был не тот, кто вчера принимал Али и Йасмин, поэтому на расспросы все отвечал:

– Не знаю, я ночью заступил. А что случилось?

– Дождемся управляющего, – скомандовал висакчи-баши, и отряд, их было пять человек, спешился. Али не стал дожидаться появления управляющего, бросился к комнате Йасмин, привычно, лезвием кинжала поддел щеколду. Сон Йасмин на этот раз оказался крепок, она не проснулась, но полюбоваться спящей красавицей, или, как он втайне надеялся поцеловать украдкой, не было времени. Он схватил ее за ногу и потряс. Йасмин открыла глаза.

– Опять ты? – спросонок сказала она. – Что за напасть, стоит мне открыть глаза, так я вижу твое лицо.

– Чем тебе мое лицо не нравится? – спросил задетый Али.

– Тем, что напоминает о действительности, – садясь и зевая, ответила Йасмин. – Мне хочется проснуться и понять, что мне все это приснилось, и я нахожусь у себя дома. Ну, что еще я должна сделать в эту ночь?

– Между прочим, я здесь не по своим делам, – заметил Али.

– Ну вот, уже упреки начались.

– Одевайся, – приказал Али.

– Во-первых, я не раздевалась, чтобы одеваться, во-вторых, что за тон, говори со мной почтительно!

– Закрой глаза и иди за мной.

– Куда? Там еще темно.

– Тем лучше, больше шансов, что удастся спастись.

– А что случилось?

– Во дворе караван-сарая хорезмийцы, они приехали за нами, быстрее.

Али приоткрыл дверь и осторожно выглянул в коридор. Он поманил девушку. Йасмин, следуя за ним, спросила:

– А глаза, зачем закрывать?

– Чтобы мое лицо не видеть.

– Что ты к словам цепляешься? Я имела в виду не само лицо, а то, что оно напоминает.

В противоположной от выхода стороне коридора, как и рассчитывал Али, оказался черный ход. Дверь была не заперта. Деньги за постой брали вперед, поэтому хозяин не боялся, что кто-то уйдет не заплатив. Выйдя, они оказались на заднем дворе. Здесь их встретили удивленные взгляды работников, которые, несмотря на ранний час, занимались своими делами: растапливали глиняную печь, доили коров, выгоняли овец на пастбище. Али схватил Йасмин за руку и, лавируя меж баранов, вывел ее за ворота.

– Теперь бежим! – скомандовал он.

– Как бежим? А как же наши кони?

– Пусть лучше пропадут кони, чем наши головы, – ответил Али и припустил по полю. Йасмин, помедлив, бросилась за ним.

– Они нас не выдадут? – крикнула Йасмин.

– Кто? – не оборачиваясь, спросил Али.