У Роберта перехватило дыхание. Он еще крепче прижал ее к себе, его руки и тело дрожали от переизбытка эмоций. Он так ждал этих слов все это время, и когда это произошло, его ум не мог справиться с тем, что он услышал. Быть любимым – просто прекрасное ощущение, но быть любимым этой женщиной – двойная эйфория.
Он зажмурил глаза и пропустил через себя поток радости от ее слов. Его тело напоминало струну, натянутую нежной рукой. Он был счастлив как никогда в своей жизни. За все, что он пережил, ее любовь стала наградой, сладостным призом и осуществившейся мечтой.
Роберт поднял ее голову и посмотрел в глаза. Их взгляды пересеклись, и Амабель с отчетливой радостью поняла, что этот момент стал переломным в их жизни. Не было больше тайн и недомолвок, не было обид и злости. Только счастье в большом-большом кувшине их жизни.
– Господи… – прошептал Роберт. – Я так давно ждал этих слов.
– Прости меня… – пробормотала она, внезапно устыдившись саму себя.
– За что?!
– Я давно хотела их сказать, но сдерживалась, потому что…
– Да? Говори же…
– Потому что… потому что не была уверена во взаимности.
– Глупенькая моя жена… – улыбнувшись, он прижал ее голову к своей груди, а сам положил на нее подбородок. Покачиваясь из стороны в сторону, он и успокаивал ее и давал уверенность в них двоих и в их будущем.
– Я рада быть твоей глупенькой женой, – поговорила она, и широкая улыбка озарила ее лицо.
Он отстранился и посмотрел на нее, лаская взглядом.
– Ты мое сокровище. И никто не отнимет тебя у меня.
Она хмыкнула.
– Я никуда не собираюсь, граф Клиффорд. Так что, успокойтесь.
Роберт нахмурил брови.
– А как твое самочувствие? Ты говорила…
– Все хорошо. Я же сказала, что это пройдет.
Он поцеловал ее и снова крепко прижал к себе. Амабель закрыла глаза и просто позволила себе купаться в своем счастье. Тревожные мысли о Розалинде никуда не делись, но были отложены на дальние полки сознания. На время.
***
Розалинда шла по тропинке вдоль реки, думая о своей жизни и том невеселом положении, в котором она оказалась. На самом деле ей было глубоко все равно, что она потеряла девственность таким образом. Единственное, что ее не устраивало, что это могло отразиться на ее репутации в обществе, к которому она принадлежала по праву рождения. Ей нравилось высокое положение и то, что оно давало. При одной только мысли, что она может лишиться всего и сразу, Розалинда приходила в бешенство и неистовство. Никто, никто не должен знать о том, что с ней произошло. Хотя… Амабель знает. Но она наивная простушка. Ее задобрить ничего не стоит. Она что-нибудь придумает, и невестка будет не в счет. А вот Лэндон…
Ее тело ответило дрожью на это имя. Он сделал ей больно, напугал ее, но вместе с тем ошеломил новыми ощущениями. Невероятно, но вспоминая то, что было, она не переживала боль, а чувствовала как перекатываются мускулы его твердого тела, как сильно он прижимается к ней, не в силах остановиться от задуманного.
Розалинда покачала головой, понимая, что мыслит неправильно и чуждо тому воспитанию, что получают девушки знатных семейств. Но она с самого рождения отличалась от толпы трепыхающихся созданий, обладая железной волей и сильным характером. Ее отец не стремился смягчить ее природные склонности, добавив в эту мешанину высокомерие и гордыню. Все не так уж и плохо, как считала сама Розалинда. Ее все устраивало и позволяло жить так, как она хотела. И вот теперь… Теперь стоит все взвесить и сделать следующий шаг обдуманно, чтобы еще больше ничего не испортить. Она все еще принадлежала к знати, а это давало больше возможностей и…
Розалинда остановилась как вкопанная, заметив Лэндона, убиравшего сено рядом с конюшней. Она задержала дыхание, как будто бы это могло помочь ей стать незримой тенью и проскользнуть мимо него незамеченной. Непроизвольно облизывая губы, она смотрела, как конюх выверенными размашистыми движениями машет вилами. Его спина была напряжена, ноги твердо стояли на земле, а на руках бугрились мышцы. Он был мощным и полным животной силы. Розалинда сглотнула и решила отступить, пока не совершила глупость. И как назло в этот момент Лэндон выпрямился, чтобы отдохнуть, и повернулся к ней лицом. Она не успела шевельнуться, как он заметил ее и замер на месте. Его взгляд прошелся по ее телу и остановился на лице, явно выискивая признаки разрушения или скорби. Обнаружив интерес и толику злости, он не мог скрыть удивления и прищурился. Розалинда гордо приподняла подбородок и прошла мимо, желая оказаться от него как подальше, так и ближе, чтобы провести пальцем по тугим мускулам, попробовать их языком… Боже, да что это с ней?..
Она покачала головой и поспешно направилась в сторону дома, чтобы избавиться от навязчивой идеи и нелепых мыслей. Розалинда почти бегом преодолела расстояние до дома, и когда он оказался в пределах видимости, выдохнула с облегчением. И поразилась самой себе. Она смотрела в лицо соблазну, практически касалась его, но сумела уйти, не поддаться. Это искушение было одето в личину злодея с мрачной душой и черным сердцем. Но он притягивал как магнит, поменявший полярность – то, что должно быть минусом, неожиданно стало плюсом – и манил к себе вопреки всему.
Встряхнув головой, чтобы отогнать неприличные мысли, она вошла в дом и направилась сразу в гостиную, где в мирной тишине Роберт и Амабель занимались каждый своим делом. Он сидел за бюро и строчил какие-то письма, видимо, распоряжения. А она читала, время от времени поглаживая Джорджа за ухом, от чего у того от удовольствия закатывались глаза и вилял хвост.
Розалинда им коротко кивнула и, не говоря ни слова, расположилась у окна. Ей нравилось смотреть в уюте комнаты на раскачивающиеся деревья и сгущающиеся тучи. Казалось бы, погода соответствовала ее настроению – бурлению мыслей и мятежу в душе. Она задумчиво наблюдала за меняющейся погодой, погрузившись в свои думы. И даже неожиданно раздавшийся шум за пределами комнаты не сразу привлек ее внимание.
Чьи-то торопливые шаги и громкие голоса заставили недоуменно переглянуться всех присутствующих. Джордж возбужденно гавкнул, но был пристыжен хозяином.
Дверь с шумом распахнулась, и взъерошенный слуга, поклонившись, торопливо доложил:
– Маркиз Нортгемптон, сэр.
Все тут же поднялись, а Розалинде показалось, что она сейчас упадет в обморок. Отец здесь? Но почему? Ему рассказали? Неужели Амабель?
Она смертельно побледнела и оперлась рукой о стол. Ноги ее не держали.
Появление маркиза Нортгемптона, державшегося в своей горделивой манере, привнесло оживление в их застывший пантеон. Поклоны и приветствия сменили изумленную тишину. А затем его хорошо поставленный голос взорвал ее подобно грохоту орудий.
– У меня неприятные новости, – он выдержал паузу. – Объявлена война с Испанией, и Англия вступила в войну.