Алхимик. По следам Джордано Бруно - читать онлайн книгу. Автор: Хорхе Анхель Ливрага cтр.№ 15

От ветра огонь перекинулся на капюшон мученика, и людям сразу открылось его обугленное лицо, обсыпанная пеплом голова и обгоревшие брови. Все ожидали истошного крика или страшных гримас, однако этот человек, который желал миру счастья, превозмог и свою нечеловеческую боль. На его обгоревших губах появилась широкая улыбка, а глаза устремились к небу.

Потом дым, скромный брат огня, скрыл предсмертные судороги тела, которое, ощущая, что душа покидает его, напоследок противилось этому.

А Пабло Симон видел только эту улыбку, выжженную в огне другим огнем — огнем Любви.

Юная дева Весны медленно превращалась в великую Матерь Природы; люди зовут ее Лето…

Пабло Симон был одет в белую тунику одежду недавно посвященных; на левой руке он носил горизонтальный символ, означавший восприимчивость, основательность и послушание.

Брат Одиннадцатый позвал его к себе, чтобы сообщить важные известия. Наступило полнолуние, и легкий ветерок, спускаясь с гор, наполнял ночь благоухающим ароматом.

— Приветствую тебя, Пабло Симон, а вернее, брат Сто Шестьдесят Третий!

— Приветствую тебя, почтенный брат! Чувствуешь, какой ветер? Ради кого Природа надевает такие наряды? Ее красота становится зрелой, чарующей…

— Она ожидает своего Супруга… чтобы показать ему Сына. Замечал ли ты, что, когда наступает пора цветения, бутоны на ветках и недостроенные птичьи гнезда как будто чего-то ждут?

— Да… Но чего?

— И они ожидают Супруга. Он целует их, отправляется на охоту, а потом возвращается, чтобы познать плод своей любви. Так он завершает царствование Супруги, и венец, который был перевернут, словно амфора, поворачивается обратно и указывает в небо.

— Язык этот весьма неясный, но, хотя его устройство мне не очень понятно, я «чувствую» общий смысл, скрытый в нем. Иногда так говорил брат Иустин… Он будет рад моему посвящению?

— Очень, если ты прошел его по велению сердца, а в этом я уверен!

— Не сомневайтесь; я живу лишь для того, чтобы служить человечеству, следуя универсальной мудрости, безымянной религии безымянного Божества.

— Слова, сказанные тобой, — нектар, из которого ангелы создают мед праведников. Они собирают мед с цветущих душ… Возможно, когда-нибудь ты убедишься, что мои слова — это не просто метафора. Природа едина, мы же дробим ее, а когда в наших руках оказываются ее осколки, плачем, не видя в ней жизни, и проклинаем Бога, создавшего Природу мертвой и пустой. Но запомни, брат, именно мы являемся убийцами Природы. И только мы можем воскресить ее; однажды наука и религия, объединившись, добьются этого. Но прежде необходимо избавиться и от нелепой потребности «увидеть и дотронуться, чтобы уверовать», и от тщеславных мыслей, будто современные исследователи намного превзошли исследователей минувших времен.

Ведь на пиках развития каждого народа были те, кто знал, что Земля круглая, знал о гелиоцентрической системе, о существовании невидимых «анималькулей» и эфирных существ, проходящих такую же эволюцию в эфирной среде, какую рыбы проходят в воде. Часть этих знаний станет общедоступной через пару веков, а часть — немного позже; и тогда ученые посмеются над нашими нынешними мудрецами так же, как те сейчас смеются над учеными, жившими двести лет назад.

— «Какою мерою мерите, такою и вам будут мерить».

— Верно. Что касается религии, она раздроблена на множество частей, внутри каждой из которых существуют тысячи сект. И вместо того, чтобы почитать То, на что указывают разные учителя, будь то Иисус, Мухаммед или Моисей, люди поклоняются «проводникам», будто они смертельно враждующие боги, а не разные воплощения или дети единого Отца. Изучая религии, ты увидишь, что все наставники всех времен учили одному и тому же, различия же возникали из-за исторических и географических особенностей; никто из них не называл себя Богом, а все разногласия между ними — это более поздние вставки, которые неисповедимыми путями возникают в сфере обрядов и ритуалов. Мы уже видим рядом с собой примеры подобного искажения, когда одна из форм религии, например религия мусульман, искажается внесением политических и военных элементов, никак не связанных с ее настоящими задачами. Священнослужитель, которому следует быть чистым, кротким и добрым, как правило, являет собой полную противоположность этим добродетелям. Он такой же продажный, как и обычный человек, он отдает приказы убивать и разрушать, он вмешивается в политику и извергает брань со священного амвона или просто-напросто ведет мирские дела, далекие от той цели, под предлогом которой он занял столь высокий пост. В крупных городах во время аутодафе эти служители религии вместо убийства быков, корриды, убивают предполагаемых еретиков. О, несчастные Учителя! Они созерцают со своей высоты, как извращаются их идеи и как их имена, изначально символизировавшие вселенский мир и гармонию, наносятся на боевые копья и щиты, витают над братоубийственными кострами и служат флагом для армий, убивающих женщин, стариков и детей!

Брат Одиннадцатый умолк, но Пабло Симон знал, что за воспоминание его сковало; мягкая улыбка осветила лицо наставника, а его правая рука едва заметно сделала прощальный жест.

Молодой человек посмотрел, нет ли кого-нибудь поблизости, но вокруг лишь белел мрамор да извивались темные щели мраморных плит. Лунный свет падал почти вертикально, придавая и без того необычному пейзажу воистину впечатляющий вид.

Прошло несколько бесконечно долгих, как показалось ученику, минут, и наконец философ сказал:

— Я хотел сообщить, что с завтрашнего дня ты можешь вернуться к своей работе в приходе и в лаборатории, если ты не против. Мы всё устроили: все будет выглядеть так, будто ты прибыл из отдаленной семинарии. Ты будешь поддерживать тесную связь с ложей и со мной и станешь новым лучом света во тьме, охватившей тысячи юных сердец. Хочешь?

— Я не думал об этом, но, мне кажется, хочу; я очень переживаю за этих юношей, ведь на них давят и делают из них фанатиков. Я бы не смог пребывать в объятиях мудрости, в то время как рядом мой ближний, возможно, истекает кровью… Да, брат! Я всей душой хочу вернуться к этим бедным людям и помогать им, чем смогу! Учить их, что нельзя убивать даже насекомое, не то что человека…

— Ты выбрал очень правильный путь. Одна из труднейших преград для начинающих — ложное представление, будто судьба ближних их уже не касается и что можно учиться и пробуждать духовные силы, избегая всякого общения со своими братьями. Говорю тебе, до тех пор, пока самая последняя душа на пути эволюции не достигнет Царствия Небесного, никто не обретет подлинного счастья. Чем более ускоришь шаги слабых, тем меньше придется потом ждать их… Что ж, завтра ты сядешь в экипаж, который возвращается из упомянутой мной семинарии; все пассажиры, как и прислуга, принадлежат к ложе. Все пройдет гладко.

Брат Одиннадцатый худощавой и сильной рукой дружелюбно похлопал молодого человека по плечу и указал ему на выход из подземелий.