История Англии от Чосера до королевы Виктории - читать онлайн книгу. Автор: Джордж Маколей Тревельян cтр.№ 68

Но, помимо превосходнейшего изображения евангелической религии, в «Путешествии пилигрима» есть также и нечто иное. Путь паломников, а вместе с тем и читателя, услаждался песнями, сельскими пейзажами, чувствительными и добродушными человеческими беседами. И тем не менее это в значительной степени Англия Шекспира, хотя это произведение и представляет собой изображение душевного конфликта, который сокрушал современников Шекспира реже, чем современников Беньяна. Однако условия жизни людей мало изменились. Мы нисколько не удивились бы, если бы Автолик разложил свои товары перед паломниками на пешеходной тропе или если бы Фальстаф послал Бардольфа приказать им посторониться или предложил им присоединиться к нему в таверне.

Края, по которым путешествуют паломники, и путь, который им приходится проходить, – это сельская местность, проезжие и проселочные дороги Средневосточной Англии, с которыми Беньян в юности был хорошо знаком. Топи, разбойники, разные дорожные происшествия и опасности были реальными фактами для английских путешественников в XVII столетии. К реальным фактам не относятся, конечно, драконыи великаны, но даже и их Беньян позаимствовал из такого не более чуждого по духу источника, как «Сэр Бэвис из Саутгемптона», и других старинных английских баллад, легенд и лубков, которые обычно ходили тогда по рукам среди простонародья, а теперь вытеснены тем потоком точной газетной информации, который в наши дни убил всякую силу воображения.

В те дни люди подолгу оставались наедине с природой, сами с собой и с Богом. Как сказал Блейк:

Выраженная столь поэтически мысль о влиянии спокойного общения с природой на человеческие дела и моральные качества людей верна не только в отношении гор, среди которых развивался гений Вордсворта, но она приложима также и к бескрайним болотистым равнинам Кембриджшира, где восход и заход солнца, а также прочие красоты этой сказочной страны часто наблюдали люди, ищущие уединения, такие, как сквайр Кромвель и йомены-фермеры, которые стали его «железнобокими» воинами. На широких сельских просторах Восточной Англии каждый из этих людей, впоследствии объединившихся в революционные отряды, чувствовал себя наедине с Богом. Такое же воздействие оказывали луга, поселки и болотистые перелески Бедфордшира, взлелеявшие Беньяна и породившие все порывы и видения его юности.

К счастью, большинство простых людей, которые пасли овец или бродили возле ручейков с удочкой в руке, не было встревожено беньяновскими и кромвельскими видениями небес и ада. Однако и праведник, и грешник, и счастливый рыбак, и истязающий себя фанатик – все они находились под благотворным влиянием природы и духа того времени. Их язык был выразительным чисто английским языком, из которого переводчики Библии почерпнули свой стиль, ныне забытый навсегда.

Простых деревенских людей во времена пуританской республики не слишком волновали строгие и суровые устремления. Вот письмо одной очаровательной девушки, Дороти Осборн, написанное в июне 1653 года, в котором она сообщает своему возлюбленному, что видела и слышала как-то утром возле «открытого поля» деревни:

«Вы спрашиваете меня, как я провожу здесь время… В дневную жару я занимаюсь чтением или работой, а около шести или семи часов я выхожу погулять на общинный выгон, который примыкает к нашему дому, где множество молодых девушек стерегут овец и коров и сидят в тени, распевая баллады. Я беседую с ними и нахожу, что им ничего больше не надо, кроме сознания, что они счастливейшие люди на свете. Зачастую посреди нашего разговора кто-нибудь озирается и замечает, что коровы забрели в хлеба. Тогда все они бегут, словно у них выросли крылья на пятках», Конечно, не круглый год могли девушки «сидеть в тени, распевая баллады», и королева Елизавета хотела быть молочницей только в мае. Было много тягот, бедности и холода в этих прелестных деревнях и на фермах; но простота и красота жизни на лоне природы были тогда реальностью, а не только мечтой поэта.

Великое поколение людей, создавших в своей среде «великую английскую трагедию круглоголовых и роялистов», воспитывалось не одной лишь Библией и влиянием сельской жизни, хотя такое ограничение было бы почти верно в отношении Беньяна. Век Мильтона, Марвелла и Геррика был веком поэзии и учености, часто тесно связанных между собой. В эти времена не только писались и перелагались на музыку простые и прекрасные песни, но в домах культурных людей передавали из рук в руки в рукописях наиболее удачно и грамотно написанные поэмы, прежде чем пустить их в печать или предать забвению. Когда музыка Лоуса сочеталась с бессмертным стихом мильтоновского «Комуса» на любительских спектаклях семейства орда Бриджуотера (в 1634 году), культура в английских омах дошла, может быть, до наивысшей точки, которой на когда-либо достигала. Образование того времени – классическое, так же как и религиозное, – распространилось очень широко.

Политические и религиозные споры велись в чрезмерно «ученых», на современный взгляд, книгах и памфлетах. Однако, несмотря на то, что спорящие старались показать свою глубокую эрудицию, их произведения находили страстных читателей, для которых они и предназначались. Даже знаменитый памфлет в защиту тираноубийства под заглавием «Умерщвление – не убийство», написанный республиканцем и переизданный роялистами с самым явным намерением побудить кого-либо умертвить Кромвеля, составлен из ученых цитат, почерпнутых как из классических, так и из библейских источников. Даже при пуританском режиме рядовые читатели считались с учением древних греков и римлян о тираноубийстве в такой же мере, как и с воззрениями на это древнееврейских судей и пророков.

Было действительно очень много ученых среди высших и средних классов города и деревни. Каждому читателю приходилось быть до некоторой степени ученым, так как, кроме поэзии и драматического искусства, почти не было никакой литературы, которая была бы несерьезной. Беллетристики почти не существовало, за исключением баллад для простонародья и таких тяжеловесных «томов» французских романов героического жанра, как «История персидского царя Кира»; они кажутся нам такими же скучными, как проповеди, но в те дни они нравились образованным молодым дамам, вроде Дороти Осборн.

Профессор Нотстейн нашел недавно дневники йоркширского йомена по имени Адам Эр, который одно время служил в парламентской армии, а в 1647 году вернулся домой на свою ферму вДэйлзе. Без сомнения, он читал и думал больше, чем большинство людей из его сословия. Однако диапазон и характер его чтения проливают свет на интеллектуальный склад людей того времени и показывают, почему йомены были вполне способны сами выбрать себе политическую и религиозную партию, часто иную, чем партия их соседей – джентри.

«Адам пригласил плотника, чтобы оборудовать свой кабинет книжными полками, и друзья Адама, такие же йомены, как и он сам, всегда брали книги с этих полок. Редко возвращался Адам из поездки в какой-нибудь крупный город без того, чтобы не привезти домой книгу. Иногда ему присылали целую кипу книг, и он внимательно их прочитывал. «Сегодня я отдыхал дома и провел большую часть дня за чтением» – такова типичная запись в дневнике. Он начал составлять план книги под названием «Положение в Европе». Он прочитал «Доклад Базельского церковного собора», в котором, «как и во всех людских действиях, мало что найдешь, кроме коррупции». Эта пометка дает нам некоторое представление о взглядах Адама на философию истории.