История Англии от Чосера до королевы Виктории - читать онлайн книгу. Автор: Джордж Маколей Тревельян cтр.№ 28

Куда же в таком случае должны мы отнести конец средневекового общества и средневековой экономики – к XIV, XV или к XVIII столетию? Возможно, это не имеет большого значения. Весьма вероятно, что в недалеком будущем старый взгляд на периодизацию прошлого будет сменен новым. Благодаря развитию механизации жизнь человека изменилась за последние сто лет больше, чем за предшествующее тысячелетие. Поэтому вполне вероятно, что действительное «начало Нового времени», если Новое время должно охватить и нашу эпоху, будет отнесено скорее к периоду развития промышленного переворота, чем к эпохе Возрождения и Реформации. И даже в области мышления и религии влияние науки и Дарвина может оказаться таким же знаменательным, как и влияние Эразма и Лютера.

Конечно, когда люди относят конец Средних веков к XVI веку, они думают главным образом о Возрождении и Реформации ^[27]. Действительно, можно утверждать, что в области мышления и религии, церковной власти и привилегий со средневековым состоянием было покончено в тюдоровской Англии. Но и это, однако, не совсем правильно и требует некоторых оговорок для страны, которой правила Елизавета. Обращение в протестантизм и секуляризация в Англии закончились лишь после пуританского мятежа и революции вигов-тори, если вообще их можно считать полностью законченными. Церковь Англии как своей организацией, так и своими привилегиями, своими обрядами, своими воззрениями всегда оставалась частично «средневековой».

Система Елизаветы – высшее завершение торжества Тюдоров – была в такой же степени торжеством Возрождения, как и торжеством Реформации. Оба последние слились воедино, и отчасти по этой причине Англия Шекспира обладала очарованием, легким весельем и свободным устремлением мысли и духа, которых нельзя было найти нигде в суровой иезуитско-кальвинистической Европе того времени. И в эти же времена, сулившие счастье, старая английская песня о море стала новой песней об океане. Елизаветинские авантюристы – Дрейк, Фробишер, Хокинс, Рэли и другие – совершали дальние плавания по всем морям и океанам, открывая «далекие острова» и раскрывая перед своими соотечественниками в Англии новые области надежд и мечтаний. Они действительно совершали преступления, но не сознавали, что творят преступные дела, и не понимали, какие ужасающие последствия это вызовет в отдаленном будущем. Музыка елизаветинского мадригала и лирическая поэзия, с которой она сочеталась, отражали разумную жизнерадостность народа, освобожденного от средневековья и еще не угнетенного пуританскими сложностями и страхами; народа, наслаждающегося природой и красотами страны, в лоне которых он имел счастье жить; народа, идущего вперед к здоровому процветанию сельского хозяйства и торговли и еще не придавленного тяжелым бременем промышленного материализма.

Все это, прежде чем оно кануло в прошлое, нашло свое совершенное выражение в пьесах Шекспира. В них мы видим, какой огромный шаг за прежние узкие рамки был сделан в области мыслей и чувств. По крайней мере «Гамлет» уже современен. Мы можем сказать также, что английская мысль и воображение перестали быть средневековыми: в каждом приходе служили церковную службу на английском языке, и Библия свободно изучалась в домах богачей и бедняков также на английском языке. Но общество, политика и экономика все еще были гораздо ближе к XIV веку, чем к XX, и автору «Ричарда II» и «Генриха IV» было легко понять и изобразить этот еще не очень далекий от него мир.

Если принять во внимание все стороны жизни, то, может быть, мы согласимся с историком, изучавшим период царствования Генриха VIII, что «из всех заблуждений, разрушающих ткань исторического познания, наихудшим является установление глубокой пропасти между средневековой и новой историей».

Но до этого краткого золотого века, совпадающего с жизнью Шекспира (1564-1616), Англия Тюдоров пережила длительный болезненный период. Правда, она не пострадала от «религиозных войн», которые опустошили Францию, потому что в Англии монархия была сильнее, а религиозный фанатизм слабее. Но Реформация Тюдоров прошла не без бедствий и насилий. И волнения, имевшие место вследствие быстрой смены церковной политики при Генрихе VIII, Эдуарде VI и Марии, совпали с тяжелым экономическим кризисом в торговле и в сельском хозяйстве, вызванным главным образом ростом цен. Этот рост мы должны объяснить отчасти мировой конъюнктурой, отчасти бесцельным понижением Генрихом VIII достоинства металлических денег («порча денег»). Данный вопрос, как и целый ряд других, будет рассмотрен нами в следующих главах.

Появление первого английского исследователя старины Джона Леленда можно при желании принять за указание, что Средние века действительно окончились и сделались предметом ретроспективного изучения. Примерно в течение десяти лет (1534-1543) Леленд объехал вдоль и поперек королевство Генриха VIII, усердно выискивая и наблюдая все заслуживающее внимания – как новое, так и старое. Он подмечал многое, что находилось в расцвете, но и то же время с любовью обращал свой взор в прошлое, внимательно изучая его.

Он видел снесенными до основания много «величественных башен»; особенно часто встречались ему на пути три вида руин: полуразрушенные замки, обваливающиеся городские ст ены,сносимые монастырские здания; он видел громил ,начинающих свою работу с разрушения крыш аббатств.

Правда, Леленд видел также много замков, которые, как жилые помещения, были позднее приспособлены к образу жизни новых времен; впереди у них были еще долгие годы роскошного существования, но многие из них после войны двух Роз были заброшены вследствие стремления Генриха VII к бережливости. Одновременно частные владельцы часто браковали замки-крепости своих предков как непригодные ни для того, чтобы противостоять пушкам, установленным на соседней возвышенности, ни для того, чтобы служить для знати и дворян жилищем с новейшими удобствами. Леленд поэтому относительно многих феодальных крепостей сообщает, что они «шли к разрушению»; с некоторых были сняты крыши, а стены их служили своего рода «каменоломней» для соседней деревни или для вновь возводимого господского дома; их ветхие остатки служили кровом для бедняков и их скота.

Гордостью и защитой каждого города в Средние века были окружающие его стены, но военные, политические и экономические факторы в своей совокупности завершили их разрушение. Тонкая каменная стена, какую еще и сейчас можно видеть возле Нью-колледжа в Оксфорде, была непригодна для защиты города от пушек тюдоровского времени. Сто лет спустя, во время войны Карла I и Кромвеля, такие места, как Лондон, Оксфорд и Бристоль, защищались земляными укреплениями, возведенными по новому принципу военной техники значительно дальше прежнего, слишком узкого круга средневековых стен. Действительно, уже во времена Леленда такие процветающие города переросли свою древнюю каменную ограду и стали образовывать возле себя пригороды и полосы заселений вдоль дорог, ведущих кгороду. Другие, менее счастливые города, уменьшившиеся и обедневшие вследствие экономических причин, были слишком бедны, чтобы бросать деньги на поддержание стен, которые при тюдоровских порядках сделались ненужными. Если говорить в более широком смысле, то разрушение городских стен можно считать признаком упадок ревностного городского патриотизма, который в прежни времена воодушевлял средневековых городских жителей. Государственное руководство и личная инициатива вытеснили корпоративный дух в городах и в гильдиях не только в управлении и в военной обороне, но и в организации торговли и промышленности, о чем свидетельствовало состояние суконной промышленности, продолжавшей все быстрее перемещаться в сельские местности, чтобы избежать городской и цеховой регламентации.