История Англии от Чосера до королевы Виктории - читать онлайн книгу. Автор: Джордж Маколей Тревельян cтр.№ 157

Существовало еще множество гувернанток, нянь,дворецких, горничных и поваров, требования которых относительно жалованья и свободных вечеров были еще умеренными. Многие из них были преданными и ценными членами семьи; другие приходили и уходили, не оставляя о себе отчетливых воспоминаний. Их обязанности были тяжелыми и важными, так как высокие и узкие городские дома мелкой буржуазии не были оборудованы приспособлениями для облегчения труда; армии горничных с трудом поднимались по лестницам с горячей водой для детских ванн и с углем для каждой комнаты. Висящее над городом облако угольной копоти способствовало сгущению лондонского тумана.

Только в девяностых годах стало очевидно, что началось сокращение размеров семей, прежде всего среди интеллигенции и мелкой буржуазии, обремененных тяжелой платой в «общественных школах», и среди зажиточных ремесленников, стремившихся сохранить высокий уровень жизни. В 1887 году во время судебного преследования Брэдлоу и миссис Безант за опубликование неомальтузианского памфлета впервые стали широко известны противозачаточные средства. Но население трущоб, о котором главным образом и думали реформаторы, принимало эти советы медленнее, чем все другие слои общества. Те же семьи, которые были наиболее способны воспитывать детей так, как они должны воспитываться, оказались в наступающем столетии, к несчастью, наиболее склонными к «вырождению».

Семидесятые и восьмидесятые годы были периодом не только больших семей, но и пуританизма в области этических и сексуальных идей, смягчаемых на практике слишком часто проявляющейся слабостью человеческой натуры. Королева Виктория подавала пример своему двору в отношении строгости моральных правил. Подлинная честность большинства британских купцов как деловых людей,была одной из причин нашего замечательного коммерческого процветания. Популярными героями этого периода – и они были истинными героями – были прежде всего религиозные люди: исследователь Африки и миссионер Ливингстон; солдат-филантроп генерал Гордон; лорд Шефтсбери и Гладстон; жизнь этих четырех лиц, столь отличных друг от друга и от всех прочих, была подлинным служением Богу.

Пуританское отношение к жизни и поведению укоренилось благодаря не только библейской религии массы викторианцев, но и англо-католической религии, которая выросла из оксфордского движения тридцатых годов и теперь широко распространялась, имея среди своих светских представителей таких людей, как Гладстон и Солсбери. Но англо-католицизм был особенно силен среди приходского духовенства, у многих представителей которого он вызвал новую профессиональную гордость и создал стремление приобрести то общественное влияние, которое некогда принадлежало «духовенству англиканской церкви» как таковой, а теперь быстро исчезало. Англо-католическое влияние сделало более легкими некоторые уступки обычной человеческой природе, включая и менее строгое, чем это могли одобрить евангелисты, соблюдение «дня субботнего». Постепенное изменение «английского воскресенья» имело и хорошие, и плохие последствия. В этот период перехода от чрезмерной строгости прошлого к совершенной распущенности настоящего было много хорошего в том, что во многих семьях сохранялся обычай «воскресного чтения» серьезных, хотя и не обязательно религиозных книг. На один день в неделю романы и журналы откладывались в сторону и, кроме более светской поэзии и истории, читалась великая классическая литература, подобная Библии, «Путешествию пилигрима» и «Потерянному раю», которую в обычное время больше уже не читали.

Не только измененные воскресные обряды, но и чтение Библии и семейные молитвы были обычным явлением почти до конца столетия. Каноник Смит писал в своем исследовании о результатах влияния Чарльза Симеона на английскую жизнь:

«Евангелизм» был религией родины; в возрождении семейного богослужения был его наиболее замечательный и наиболее приятный триумф. Возможно, что это возрождение фактически ограничивалось высшим и средним классами общества, особенно последним; но в этих пределах оно было распространено настолько широко, что в 1889 году ректор Кингс-колледжа (Кембридж) в циркулярном письме, адресованном студентам этого колледжа по поводу добровольного посещения церкви по утрам, мог писать: «Вы, большинство из вас, пришли из домов, в которых семейные молитвы являются обычаем…» Сегодня этот благочестивый обычай фактически угас: не только потому, что фактически угасла викторианская набожность, но также и потому, что, по существу, нет теперь и викторианских семей».

В середине XIX столетия английская религия была внушительным сооружением, но в ее основании была слабая сторона, под которую уверенно подкапывалось движение научных открытий: вера в пророческую силу каждого слова Библии была обычной для нонконформистов, для евангелической церкви и, едва ли в меньшей степени, для «высокоцерковников», подобных епископу Сэмюэлю Уилберфорсу и Гладстону. Чарльз Дарвин был настолько непохож на Вольтера, насколько может быть непохоже одно человеческое существо на другое; он вовсе не хотел быть иконоборцем; он вовсе не считал церковь «гнусной», и в конце концов она почтительно похоронила его в Вестминстерском аббатстве. Но его научные изыскания привели его к заключениям, несовместимым с повествованием первых глав Книги Бытия, которая была в такой же степени частью английской Библии, как и сам Новый Завет. В общем, вся идея эволюции и «происхождения человека от обезьяны» была совершенно несовместима с существующими религиозными идеями о создании человека и о центральном месте человека во вселенной.

Естественно, что религиозный мир взялся за оружие, чтобы защитить положения незапамятной древности и свой престиж. Естественно, что более молодое поколение людей науки бросилось защищать своего почитаемого вождя и отстаивать свое право приходить к таким заключениям, к каким приводят их научные исследования, не считаясь с космогонией и хронологией Книги Бытия и с древними традициями церкви. Борьба бушевала в течение 60-х, 70-х и 80-х годов. Она затронула всю веру в сверхъестественное, охватывая и все содержание Нового Завета. Интеллигенция под давлением этого конфликта становилась все больше антиклерикальной, антирелигиозной и материалистической.

В течение этого периода перемен и борьбы, причинивших много личных и семейных несчастий и нанесших много моральных ран, общество образованных людей было раздираемо той открытой и резкой полемикой, отрицать существование которой не может даже английская любовь к компромиссу. В XX столетии эта буря отгремела; битва кончилась, и жертвы были похоронены. Вера и Отрицание находятся в различном положении. Чувствовалось, что материализм ученого семидесятых годов является настолько же неудовлетворительным, насколько несостоятельным является буквальный смысл всех частей Библии. Обе стороны с грустью признавали, что полная истина о вселенной не может быть обнаружена в лаборатории или угадана церковью.

Догматические колебания англиканской и протестантской церквей в последние годы XIX столетия способствовали пропаганде римской церкви, чье неуклонное притязание на полное и точное знание истины взывало к тем, кто не был рожден для сомнений. Ирландская иммиграция в низших слоях общества, поток новообращенных из светских и интеллигентных классов – в его высших слоях, а также высокая рождаемость среди приверженцев римско-католической религии – все это помогло римскому вероисповеданию занять значительно более важное место в английской жизни в конце царствования Виктории, чем то, которое оно занимало в начале Викторианской эпохи.