Песни мертвого сновидца. Тератограф - читать онлайн книгу. Автор: Томас Лиготти cтр.№ 89

Только в самом конце сна я узрел цветные фигуры, растекающиеся и пребывающие в движении. Не могу сказать, были ли они чем-то определенным или просто абстракциями. Только они и казались живыми в своенравной бездне, повергшей меня в замешательство. Следить за ними, впрочем, не было приятно — колебания их цветных телес отдавали бездумностью, словно они, не имея ног, все же вышагивали внутри клетки, из которой могли в любой момент преспокойно сбежать. Эти призраки повергли меня в такую панику, что я пробудился.

Странно, но, хоть сон и не имел никакого отношения к моему соседу по комнате, проснулся я, хрипло взывая к нему. Но он не ответил — будучи где-то еще, но не здесь.

* * *

Сон этот я пересказал по двум причинам: во-первых — чтобы показать характер моей внутренней жизни в течение этого времени, а во-вторых — чтобы обеспечить какой-никакой контекст, исходя из которого я дал оценку тому, что обнаружил на следующий день в комнате Куинна.

Вернувшись в тот день с занятий, я, убедившись, что соседа нет, зашел в его комнату, чтобы пролить свет на источник донимавших его кошмаров. Дотошно копаться в его хлеву мне не пришлось — почти сразу же я заметил на столе тетрадь с обложкой цвета мрамора. Включив настольную лампу, дабы разогнать царивший в плотно зашторенной комнате мрак, я просмотрел первые несколько страниц. То был своего рода дневник психопрактик, и он отсылал меня к обществу, упомянутому Куинном несколько дней назад. Записи были посвящены медитациям и «духовному росту», пестрили эзотерической терминологией, которую я никак не воспроизведу, ибо сама тетрадь утеряна, — но, насколько я помню, описывали они прогресс Куинна на пути к своего рода «просветлению», рисовали робкие попытки наблюдения за тем, что, скорее всего, являлось сугубо иллюзорным миром.

Куинн вступил в какую-то декадентскую группку с философским уклоном, этакую маргиналию. Смысл жизни они видели в духовном самоистязании, свои угасающие чувства подпитывали оккультным лихачеством, глядя в хрустальные глаза ада, если прямо цитировать записи Куинна; эти слова я запомнил только лишь потому, что повторены они были не раз, будто являлись неким командным кодом. Как я и подозревал, замешаны были галлюциногены: разумеется, фанатики были свято уверены в том, что вступают в контакт с метафизическими формами жизни. Их главной целью было выйти за пределы данной реальности в поисках более высоких состояний бытия, но чересчур хитроумным, вымученным методом; в первый раз я сталкивался со столь тернистым объездом на пути к просветлению — сквозь кощунственный фатализм и самоотречение, ведущее к испытанию кошмарами неназванной природы. Возможно, именно они питали их трепет пред главной целью, мне видевшейся лишь заигрыванием с личными демонами и стремлением к устрашающему господству над собственно самим страхом.

Интересные, однако, вещи нашлись в тетради Куинна! Но интригующей сверх всех остальных мне показалась последняя запись — краткая, почти полностью запомнившаяся мне. В ней, как и во многих других, Куинн обращался к самому себе во втором лице с различными обрывочными советами и предостережениями. Большая часть их была неразборчива, так как зиждилась на положениях, чуждых обывательскому рассудку. Однако у слов Куинна был определенный любопытный смысл, не ускользнувший от меня и при первом прочтении, и при последующих. То, что я приведу ниже, прекрасно отражает характер его наставлений самому себе.

Я прочитал этот краткий отрывок не единожды, и с каждым новым разом он все меньше напоминал размышления чрезмерно впечатлительного сектанта, все больше — странный взгляд на знакомые и понятные мне, в общем-то, вещи. Таким образом я служил своей цели, ибо чувствительность моей психики позволила наладить тонкую связь с духовным началом Куинна, даже попасть в тонкости его настроения. И, судя по последней записи в тетради, предстоящие дни, в некотором роде, имели решающее значение — быть может, сугубо психологическое. Тем не менее другие варианты развития событий уже выстроились в моей голове — и едва это случилось, вопрос разрешился. Произошло это в следующую же ночь, за считаные часы. Заход за последнюю черту имел место — возможно, этого было никак не избежать — среди ночной жизни Нортауна, во всем ее жалком и чудном великолепии.

2

Номинально пригород, Нортаун, тем не менее, не был вынесен за черту того большого города, где находился наш с Куинном университет. Для полунищего студента единственной здешней достопримечательностью служило недорогое жилье всех видов и расцветок — пусть и не всегда привлекательное внешне. Однако для нас с Куинном существовал еще один мотив: мы были вполне способны оценить скрытые преимущества сонного пригорода. В силу своего необычного положения Нортаун впитал в себя часть аляповатого городского гламура, только в меньших масштабах и в более скромных условиях. На его долю перепало порядочно ресторанов с экзотической кухней, ночных клубов со спорной репутацией и других заведений, чье беззаботное существование с точки зрения законности виделось крайне сомнительным.

Но в дополнение к этим второсортным эпикурейским искушениям Нортаун пекся и о менее «земных» интересах, какую бы смехотворную форму они здесь ни принимали. Его окрестности служили своего рода нерестилищем для субкультур и маргинальных движений (полагаю, сподвижники-фанатики Куинна, кем бы они ни были, происходили из пригорода, были его постоянными жителями). Вдоль семи кварталов коммерческой части Нортауна можно было случайно наткнуться в витрине на объявления о «прочтении будущего» и «приватных лекциях о духовных очагах человеческого тела»; прогуливаясь по определенным улочкам и случайно подняв глаза — на подозрительного вида оконца второго этажа, обклеенные изнутри бумажками с символами, понятными только посвященным. Чем-то общий настрой этих улиц перекликался с атмосферой моего ранее описанного сна — иные местные закоулки напоминали тот проем в книжной полке. Та же темнота с внутренней тайной жизнью.

А вот что в Нортауне действительно было важно — так это то, что многие здешние заведения оставались открытыми круглосуточно. Вероятно, именно по этой причине Куинн тяготел к нему. И теперь я знал, что несколько следующих ночей он планирует провести здесь, на пестрых нортаунских тротуарах.

Куинн покинул квартиру незадолго до темноты. Сквозь окно я наблюдал, как он огибает угол дома и поднимается вверх по улице, в сторону делового района Нортауна. Выждав, я последовал за ним. Я предполагал, что если моему плану по слежке за передвижениями Куинна и суждено провалится, то это будет вопрос нескольких ближайших минут. Было разумно заподозрить за Куинном некую сверхчувствительность, что могла бы предупредить его о моем непрошеном вторжении в игру. В то же время я не напрасно верил в то, что Куинн несказанно желал обрести свидетеля своего краха. Так что все шло гладко до самых главных улиц Нортауна.