Непоборимый Мирович - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Софронов cтр.№ 25

Все эти вопросы, на которые он сам не мог найти ответ, вдруг на мгновение промелькнули у него в голове, и он не сразу заметил, что богослужение закончилось и к кадетам вновь обратился генерал Игнатьев:

– Перед тем, как вы разойдетесь, хочу еще раз напомнить вам всем, что все услышанное вы должны хранить в полной тайне. Не стану говорить, что ждет того, кто поделится услышанным с кем-то из людей гражданских. Манифест зачитали пока только в военных частях, которые должны выступить в Лифляндию.

– Значит, война? – не сдержался кто-то.

– А мы как же? – раздался выкрик с противоположной стороны.

– Нас направят?

– Ура!!! – послышалось сразу несколько тонких, почти мальчишеских, голосов, и тотчас кадетские ряды пришли в движении, начался гвалт, топот ног, взмахи рук.

Но Игнатьев не дал разгореться юному буйству и властно гаркнул:

– Тишина! Иначе будем находиться здесь до позднего вечера, а наиболее нетерпеливых направлю маршировать во внутренний двор.

При упоминании о ненавистной муштре выкрики прекратились, и кадеты, с трудом сдерживая себя от выплеска одолевающих чувств, вновь замерли.

– Не могу сказать точно, будет ли кто-то из вас участвовать в выдвижении вместе со всей армией, о том нам еще не сообщили…

– Как же так? – вновь не сдержался кто-то из юношей. Но Игнатьев сдвинул брови, и лицо его побагровело.

– Еще один такой выкрик и все на плац! Повторяю… Приказа о сборах в поход пока не было, но … – Он на какое-то мгновение остановился, и пауза его подействовала на всех, как щелчок взведенного курка, все напряглись. И тогда он закончил: – Но все же под большим секретом скажу: нам стало известно, – он широко улыбнулся, – что приказ такой скоро будет получен и все или только старшие классы будут участвовать в походе…

Последние слова его были заглушены громким «ура», и он уже не мог сдержать разгоряченных кадетов, рвущихся хоть сейчас в бой. Игнатьев и все офицеры с улыбкой смотрели на них и сами не скрывали собственных чувств, тайком поглядывая друг на друга. Только граф Юсупов, не будучи человеком военным, думал о том, сколько предстоит хлопот и сборов в связи с предстоящим призывом воспитанников корпуса. Под его началом находилась, кроме всего прочего, суконная мануфактура, которая обеспечивала сукном всю российскую армию. А теперь, в связи с начавшейся кампанией, ему необходимо в несколько раз увеличить поставки сукна в армию. Он был тоже рад, что хоть на время войны станет меньше находиться при Шляхетском корпусе, и сможет вскоре отбыть к себе в имение, чтобы там заняться делами хозяйственными, которые были ему гораздо ближе и понятнее, нежели дела военные.

И на Мировича, независимо от прежних его мыслей, тоже подействовал общий настрой. И ему захотелось как можно скорее выбраться из столицы в действующую армию. А уж там, став офицером, он решит, что ему делать и как добиться если не полной свободы, то хотя бы независимости… При этом он ничуть не сомневался, что рано или поздно это должно случиться, потому как Бог на его стороне. Но только вряд ли он осознавал, что Бог далеко не всегда способствует человеческим желаниям, а потому не все они выполнимы…

1

В мае 1757 года семидесятитысячная русская армия четырьмя колоннами через Лифляндию двинулась к берегам реки Неман, за которой находилась неспокойная и воинственная Пруссия. Непосредственно России угрозы со стороны прусского короля Фридриха II не было, к российским границам он пока приближаться не собирался. Но, присоединившись в январе 1757 года к Версальскому договору между Австрией и Францией против Англии и Пруссии, императрица Елизавета Петровна сочла нужным показать силу и мощь своей державы.

К их союзу тут же примкнули Швеция и Саксония, мечтавшие в общей суматохе урвать для себя то, что плохо лежит, пока король Фридрих будет воевать с русскими и австрийцами. Сами же они противостоять ему не могли, что показали первые столкновения объединившихся на время саксонцев и австрийцев. Не только сам король прусский считал себя лучшим полководцем Европы, но так же считали и многие европейские государи, потерпевшие от него поражение. Король Фридрих действительно был вояка предерзостный и всю свою жизнь посвятил войне, изобрел собственную тактику для атаки неприятеля «косым строем». Он легко разбил австрийцев в Пражском сражении в 1756 году, но в июне те собрались с силами и побили пруссаков в бою при Келине. Но это было лишь начало кампании, в которую вступали все новые и новые силы, желавшие проверить себя на полях европейских баталий.

В русской армии тоже имелись талантливые генералы, немало лет проведшие в сражениях. Но сравниться с прусским королем они не могли уже потому, что тот не был в действиях своих никем сверху ограничен и отвечал лишь перед самим собой и своей совестью, которой у него, как поговаривали побитые им государи, было всего лишь на хороший пшик. А любой русский генерал каждый свой шаг должен был согласовать с Петербургом, императрицей и теми соглядатаями, что неотрывно при армии находились. Поэтому жил в войсках никем не озвученный приказ сто раз подумать, подождать, прежде чем начать какую-то операцию, особенно если окончание ее грозит поражением, а тем паче бегством с поля боя.

Гораздо проще было уклониться от генерального сражения ввиду великих сил неприятельских и потянуть время. А там, глядишь, или непогода свое дело сделает и противник сам отойдет, или государи помирятся и совсем войну прекратят. В силу этого делалось все с оглядкой, нерасторопно и как бы через силу. И многие генералы считали, что, отбыв какой-то срок при армии и внезапно заболев или по иной причине, можно будет попросить себе замены, а там, вернувшись в имение, жить куда спокойнее и милее вдали от пушечного грохота и царского пригляда.

Наблюдать и контролировать формирование армии для похода ее в Пруссию взялся ближайший к императрице человек – генерал-фельдцейхмейстер Петр Иванович Шувалов. Но, будучи человеком штатским, возглавить ее, а тем паче командовать передвижением и баталиями он не мог. К тому же многие дела внутри государства российского, зачинателем и вершителем которых он был, не позволяли ему покинуть пределы страны. Но он все же внес свою лепту в воинское искусство, оставив за собой управление и руководство Обсервационным корпусом из тридцати тысяч штатных единиц. А вот командовать всей русской армией поручили Степану Федоровичу Апраксину. И хотя был он уже в изрядных летах и не особо стремился к жизни бивуачной, походной, императрица, перебрав всех других известных ей генералов, остановила свой выбор именно на Степане Федоровиче, присвоив ему по такому случаю чин генерал-фельдмаршала.

Вряд ли она видела в нем великого полководца, на полях сражений ум свой и храбрость показавшего, но иных она просто в своем окружении не нашла: тот стар, этот молод, а большинство генералов так и вовсе немцы. Как же они с Фридрихом воевать станут, когда чуть ли не родней ему доводятся? А вот Степан Федорович – истинный русак. Росту в нем чуть не под две сажени, когда-то первым красавцем в столице слыл; обходителен, говорить ладно умеет, одевается щеголем и, несмотря на лета преклонные, до сих пор на фрейлин придворных острый взгляд бросает. Чем плох? Ему самому из ружья не стрелять, в штыковую не ходить, авось справится с российскими солдатушками, направит их куда надо и, коль на то воля Божья будет, разобьет чванливого Фридриха. А случись что не так, призовут любезного Степана Федоровича к следствию, чтобы дал полный ответ за все упущения свои, а уж там поглядим: казнить его или миловать.