Аристократия и Демос. Политическая элита архаических и классических Афин - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Суриков cтр.№ 55

В 412 г. до н. э. спартанский флот вышел в Эгеиду и направился к берегам Ионии с целью помощи отпавшим от Афин полисам. Алкивиад находился при флоте (официальный статус его не вполне ясен) и действовал очень удачно; пользуясь своими старыми связями, он переманил на спартанскую сторону целый ряд членов Афинской архэ, в том числе таких влиятельных, как Хиос и Милет. Однако очередными успехами Алкивиад опять нажил себе завистников, на этот раз в кругу спартанских властей, в конце концов отдавших приказ умертвить его. Узнав об этих происках, он в очередной раз вынужден был спасаться бегством. На этот раз он нашел убежище и покровительство в Сардах, при дворе персидского сатрапа Лидии Тиссаферна. Тиссаферн, насколько о нем известно из античных источников, отличался неприязнью к грекам и греческому образу жизни. Тем не менее афинскому изгнаннику за короткий срок удалось буквально очаровать сурового перса. Тиссаферн следовал большинству советов Алкивиада, называл его своим другом и даже переименовал в его честь лучший из своих садов. Алкивиад же давал сатрапу разного рода стратегические рекомендации. В частности, по его предложению Тиссаферн значительно урезал финансовую помощь спартанцам.

Естественно, узы дружбы с Тиссаферном Алкивиад активнейшим образом использовал при своих тайных переговорах с афинянами, имевших целью его возвращение на родину, о котором он, ставший беглецом не по своей воле, постоянно помышлял. Теперь же для его примирения с согражданами наступил удобный момент. В афинском флоте, стоявшем в это время на острове Самос, возникло движение в пользу Алкивиада. Тот дал знать, что готов вновь перейти на сторону Афин и даже склонить персов к помощи им, но ставил условием этого ликвидацию афинской демократии, вынесшей ему смертный приговор.

В 411 г. до н. э. уполномоченные от флота прибыли в Афины. Там их усилиями демократия была действительно свергнута, но это привело к достаточно неожиданным результатам: на несколько месяцев в городе утвердился жесткий олигархический, симпатизирующий Спарте режим Четырехсот. В планы олигархов отнюдь не входила забота о возвращении Алкивиада, поскольку они не желали продолжать войну; напротив, новые афинские власти тут же начали переговоры о мире с Пелопоннесским союзом. В этих условиях афинский флот на Самосе отказался признать олигархический переворот и подчиняться Четыремстам: военно-морские силы Афин, комплектовавшиеся из беднейших граждан, всегда были главной опорой демократии. Моряки сместили командовавших флотом стратегов, избрали на их место новых из своей среды – граждан, имевших репутацию убежденных сторонников демократии, – и… опять-таки пригласили Алкивиада, поскольку иного выхода из ситуации не предвиделось. Так Алкивиад оказался на Самосе и вновь принял на себя командование афинскими морскими силами. Воины призывали его немедленно вести флот на Афины, чтобы уничтожить проспартанское правительство. Однако новый командующий не поддался эмоциям и убедил своих подчиненных не отвлекаться от основной задачи – ведения военных действий против спартанского флота. Следует сказать, что Алкивиад, памятуя о тяготеющем над ним смертном приговоре, пока не спешил в родной город, надеясь предварительно зарекомендовать себя новыми военными подвигами. В самих же Афинах режим Четырехсот в том же году рухнул и был заменен более умеренной олигархией («правительство Пяти тысяч»), которая приняла официальное решение возвратить Алкивиада из изгнания. Спустя некоторое время афинская демократия была полностью восстановлена.

С 411 г. до н. э. начинается грандиозный триумф Алкивиада, длившийся без перерывов около четырех лет, серия громких побед над спартанцами, достигнутых прежде всего благодаря его полководческому таланту. В результате этих побед Пелопоннесская война вновь оказалась на грани стратегического перелома; перед Афинами в очередной раз забрезжил луч победы, во всяком случае, перевес оказался на их стороне.

В 407 г. до н. э., в ореоле победителя и, можно сказать, спасителя отечества, бывший изгнанник и беглец решился-таки отправиться в Афины. Тем не менее его гнели некоторые опасения, когда он со всем блеском во главе флота входил в пирейскую гавань. Однако эти опасения оказались безосновательными: весь город, ликуя, вышел встречать героя. Естественно, смертный приговор Алкивиаду был отменен, конфискованное имущество возвращено, наложенные проклятия торжественно сняты. Уже за некоторое время до возвращения Алкивиада афинское народное собрание официально утвердило его в должности стратега. А теперь он в дополнение к этому получил целый ряд наград и в конце концов вопреки всем афинским обычаям был провозглашен стратегом-автократором, единственным главнокомандующим всеми сухопутными и морскими силами. Это была высшая точка его карьеры. Оставалось сделать какой-нибудь последний шаг, чтобы объявить себя единоличным правителем государства, то есть захватить тираническую власть; граждане, измученные войной и внутриполитической нестабильностью, могли и не оказать значительного сопротивления. Однако этого последнего шага Алкивиад так и не сделал, в отличие от сиракузского аристократа Дионисия, который буквально два года спустя при очень похожих обстоятельствах стал тираном в своем городе, крупнейшим представителем Младшей тирании. О причинах этого можно долго спорить. Во всяком случае, ясно, что дело не в личной нерешительности или пассивности Алкивиада. Согласно всем имеющимся о нем сведениям, он был человеком в высшей степени деятельным, отважным, склонным к риску. Скорее можно говорить о том, что в его сознании были еще достаточно сильны элементы полисного менталитета. При всем своем властолюбии и пренебрежении общепринятыми нормами, при всех монархических замашках, он вырос и сформировался как личность в обстановке афинской демократии, в принципе однозначно отвергавшей любые проявления единовластия, и порвать с ее традициями было для него не так-то и просто. Бесспорно, сыграло свою роль и то обстоятельство, что Алкивиад, в отличие от Дионисия, не располагал гвардией наемников, на которую он мог бы опереться при установлении тирании.

Через несколько месяцев после своего возвращения в Афины Алкивиад вновь во главе флота вышел в Эгейское море, намереваясь продолжать возвращение под власть Афин отпавших союзных полисов. Действовал он в целом успешно, но афинский демос чем дальше, тем меньше был удовлетворен своим вождем, ожидая от него каких-то сверхъестественных свершений. «Если бывали люди, которых губила собственная слава, – замечает глубокомысленный Плутарх, – то, пожалуй, яснее всего это видно на примере Алкивиада… Любая неудача вызывала подозрение – ее спешили приписать нерадивости, никто и верить не желал, будто для Алкивиада существует что-либо недосягаемое: да, да, если только он постарается, ему все удается!» (Плутарх, Алкивиад. 35). Алкивиад, однако, при всех своих талантах был только человеком, не свободным от ошибок и просчетов; при этом ему приходилось действовать в условиях крайней финансовой стесненности. В частности, он вынужден был нередко, покидая флот, отправляться по союзным с Афинами городам для добывания денег на жалованье гребцам. Неудивительно, что победы достигались не с той легкостью и быстротой, с какой хотелось бы афинянам.

Как обычно бывает в таких случаях, каплей, переполнившей чашу, стала, в сущности, мелочь. В 406 г. до н. э., отлучившись на время от флота, Алкивиад запретил оставленному им за себя Антиоху вступать в военные действия со спартанцами. Тот нарушил приказ и был разбит новым спартанским навархом Лисандром в сражении при Нотии. Это-то поражение, не столь уж и серьезное, к тому же случившееся без какой бы то ни было вины со стороны Алкивиада, и стало причиной его отстранения от должности стратега. В очередной раз оказавшись в опале, он не вернулся в Афины и ушел в добровольное изгнание. Какой-то злой рок, казалось, тяготел над нашим героем: вопреки всем своим стараниям он всюду приобретал себе только врагов.