23 июня: "день М" - читать онлайн книгу. Автор: Марк Солонин cтр.№ 2

Параграф 98 этого основополагающего документа предусматривает следующую плотность построения боевых порядков при наступлении: «При атаке сильно укреплённых полос и УР — 2 км для дивизии, на второстепенных направлениях — от 5 до 6 км». Если даже считать нерушимые рубежи Советского Союза, вдоль которых было сформировано 15 укрепрайонов (Тельшяйский, Шауляйский, Каунасский, Алитусский, Гродненский, Осовецкий, Замбровский, Брестский, Ковельский, Владимир-Волынский, Рава-Русский, Струмиловский, Перемышльский, Верхне-Прутский и Нижне-Прутский), жалким «второстепенным направлением», которое прикрывает третьесортная армия, то и в этом случае для наступления на фронте в 4 тыс. км требуется 666 дивизий. Где же их было взять? Хорошо, согласимся с тем, что для командиров вермахта ПУ-39 не обязателен. Посмотрим, как воевали немцы практически.

10 мая 1940 г. немецкое командование сосредоточило 77 дивизий на фронте протяжённостью порядка 350 км. Средняя оперативная плотность — 4,5 км на дивизию. Средняя. На направлении главного удара, в 130-км полосе от Льежа до Седана, наступали две немецкие армии (4-я и 12-я) в составе 23 пехотных, 7 танковых и 5 моторизованных дивизий. Оперативная плотность — 3,7 км на дивизию. Через две недели, с 10 по 24 мая, немецкие танки вышли к Ла-Маншу, преодолев 300–350 км. Средний темп наступления моторизованных соединений составил 26 км в день. Отечественные историки и по сей день не стесняются называть это «триумфальным маршем вермахта по Франции». Если же верить академику Гарееву, то в июне 1941 г. вермахт наступал (причём ещё быстрее!) на фронте в 11 раз большей протяжённости, имея при этом всего лишь в 1,5 раза большее число дивизий. Как такое стало возможным, если версию о том, что бойцы и командиры Красной Армии «побросали оружие и бежали» М. А. Гареев решительно отвергает?

После таких «перлов» как-то уже спокойнее воспринимается совершенно феерическая фраза о том, что в общий перечень «уничтоженной военной техники вермахта» вошло и «70 тыс. самолётов» (эта цифра завышена как минимум в пять раз) и даже «2,5 тыс. боевых кораблей, транспортов и вспомогательных судов». Даже барон Мюнхгаузен, пролетая на пушечном ядре над Чёрным и Балтийским морями, не смог бы обнаружить там такое количество боевых кораблей Германии. Причина этому предельно проста: в Чёрном море крупных кораблей не было вовсе. Турция, сохраняя лояльность по отношению к Англии и СССР, не разрешила проход немецкого флота через Босфор и Дарданеллы, в результате чего под красным флагом с фашистской свастикой на Чёрном море плавало лишь то, что можно было перевезти из Германии в румынские порты по железной дороге: подводные лодки сверхмалого класса, торпедные катера, разборные десантные баржи, разборные же самоходные паромы и т. п. На Балтике было что топить, да вот только топить было некому. Краснознамённый Балтфлот с первых же часов войны был «заперт» немецкими минными полями в Финском заливе, а после злосчастного «Таллиннского перехода» и потери всех баз, кроме блокированного с суши Ленинграда (Кронштадта), боевой путь КБФ был по большому счёту завершён. Что же касается реального количества уничтоженных советскими флотами боевых кораблей противника, то общая картина примерно такова. В 1957 г. был подготовлен секретный отчёт о боевых действиях советских ВМС, в котором утверждалось, что за всю войну на всех морях было потоплено 17 немецких эсминцев и 6 кораблей большего класса (крейсеров, броненосцев береговой обороны). Правда, при более тщательном изучении этих цифр, каковое стало возможным лишь в постсоветские времена, выяснилось, что большая часть «уничтоженных боевых кораблей противника» или была накануне капитуляции Германии взорвана и затоплена самими экипажами, или же была потоплена авиацией союзников, а то и вовсе благополучно плавала до 50–60 гг. В «сухом остатке» 7 реально потопленных эсминцев, 1 крейсер и 1 финский броненосец береговой обороны.

Разумеется, такие мизерные результаты боевой деятельности огромных советских флотов (3 линкора, 7 крейсеров, 54 лидера и эсминца, 212 подводных лодок, 22 сторожевых корабля, 80 тральщиков, 287 торпедных катеров, 260 батарей береговой артиллерии по состоянию на 22 июня 1941 г.) советскую военно-историческую науку устроить не могли. Положение было исправлено традиционным для этой «науки» способом — при помощи союза «И». Метод этот одновременно и универсальный, и эффективный: «В ходе авиаударов по вражеским колоннам было уничтожено 736 танков, бронетранспортёров И конных повозок». На море же было потоплено великое множество «боевых кораблей, транспортов И вспомогательных судов». Если в последнюю категорию зачислить все прогулочные катера, рыбацкие шаланды и спасательные шлюпки, на которых сотни тысяч беженцев (2 млн. по утверждениям немецких историков) весной 1945 г. пытались покинуть окружённую Восточную Пруссию и Померанию, то можно было бы получить любой результат. Но академия товарища Гареева решила (или получила указание свыше) остановиться на «скромной» цифре в 2,5 тысячи.

Абсолютно искренне желая Махмуду Ахметовичу встретить 90-летний юбилей в добром здравии, в окружении внуков и правнуков, я, как рядовой гражданин России и исправный налогоплательщик, не могу согласиться с тем, что храм науки, каковым должна была бы быть Академия военных наук, превращён в закрытую элитную богадельню для номенклатурных пенсионеров. Вот такой уж я злой Сальери.

«Мне не смешно, когда маляр ничтожный

Мне пачкает Мадонну Рафаэля.

Мне не смешно, когда фигляр презренный

Пародией бесчестит Алигьери…»

Единственно, что меня немного смешит — это когда товарищи Гареев и К° начинают громко возмущаться: «Перестаньте переписывать историю!» Что переписывать? Какую «историю»? Ваши заведомо ложные измышления про 507 немецких дивизий и 70 тыс. сбитых самолётов, про «внезапное нападение» и «безнадёжно устаревшие» советские танки, про сугубо мирную сталинскую империю и многократное численное превосходство противника? Если же речь идёт о скрупулёзном и непредвзятом изучении событий Великой Войны, то как можно ПЕРЕписать то, что ещё только-только начинает создаваться?

И последнее замечание перед тем, как перейти к изложению основного материала. Есть один тонкий нюанс, который многие искренне не понимают, а некоторые на этом осознанно спекулируют. В русском языке есть два слова: «бесстрастный» и «беспристрастный». Несмотря на большое сходство в написании, это — разные слова.

И смысл у них совершенно разный.

Тоталитарный коммунистический режим действительно был кровавым и антинародным. Рано или поздно, но его безмерные преступления будут осознаны и осуждены даже в той стране, откуда эта смертоносная зараза пошла по всему миру. То, как сталинский режим развязал мировую войну, как он бросил в эту войну советский народ, является, возможно, самым кровавым из его преступлений. Изучать эти события, писать о них без душевного волнения, бесстрастно может только электронная машина. Человеку такое не дано. А вот врать при этом совсем не обязательно. Да и незачем — действительность практически всегда оказывается страшнее и ярче любого вымысла. Так что никакой прямой связи между страстностью в изложении материала и пристрастным отбором одних только «удобных» для автора фактов нет. Её нет в исторических исследованиях, нет её и в обыденной жизни. Каждый из нас на основании собственного жизненного опыта знает, что бывают страстные, эмоциональные натуры, которые, однако же, чужой копейки не возьмут. Встречаются и абсолютно флегматичные, вечно невозмутимые жулики и мерзавцы. Никакой связи между эмоциями к воровством обнаружить пока не удалось.