25 июня. Глупость или агрессия? - читать онлайн книгу. Автор: Марк Солонин cтр.№ 83

Принятая в советской историографии дата создания Северного фронта (24 июня 1941 г.) является явной дезинформацией. Хранящаяся в ЦАМО (ф. 217, оп. 1221, д. 183, л. 1) «Оперсводка №01 штаба Северного фронта» подписана в 22.00 22 июня 1941 г. Возможно, что и этот временной рубеж (вечер 22 июня) не является точным обозначением момента преобразования Ленинградского военного округа в Северный фронт. Уже более 15 лет как доподлинно известно, что 19–21 июня 1941 г. о фронтах в секретных документах писали как о реально существующих единицах. Так, в телеграмме начальника Генерального штаба от 19 июня 1941 г. командующему войсками Киевского ОВО было сказано: «Народный комиссар обороны приказал: к 22.06 1941 г. управлению выйти в Тернополь, оставив в Киеве подчиненное Вам управление округа… Выделение и переброску управления фронта (подчеркнуто мной. — М.С.) сохранить в строжайшей тайне, о чем предупредить личный состав штаба округа» [164]. Еще один примечательный документ был составлен в соседнем с Ленинградским в Прибалтийском округе в 14 ч. 30 мин. 21 июня 1941 г. В нем ставится задача «начиная с сегодняшней ночи до особого распоряжения ввести светомаскировку в гарнизонах и местах расположения войск». В этом не было бы ничего удивительного, если бы не подпись: «Помощник командующего войсками С.З.ф. по ПВО полковник Карлин» [193].

Самое раннее из известных упоминание слов «Северный фронт» обнаруживается в собственноручно написанном Маленковым (секретарь ЦК, член Главного Военного совета) тексте проекта решения Политбюро ЦК ВКП(б) от 21 июня 1941 года: «Поручить т. Мерецкову общее руководство Северным фронтом с выездом на место… Назначить членом Военного совета Северного фронта т. Кузнецова…» [121].

В эти тревожные дни. когда о близком начале войны догадывались уже военачальники «от командиров рот и старше», генерал-лейтенант М.М. Попов с группой высшего комсостава округа отбыл из Ленинграда в Заполярье.

Зачем? Если верить написанным в 1964 г. и опубликованным в 1968 г. мемуарам генерала Попова, то вот зачем: «В десятых числах июня была получена директива Наркома обороны, которой назначалась большая комиссия под председательством командующего Ленинградским военным округом с возложением на нее задач выбора площадок для строительства аэродромов для базирования истребительной и бомбардировочной авиации по берегам Баренцева моря» [194].

Поверить в такое трудно. Точнее сказать — невозможно. У командующего войсками округа (и не простого округа, а округа, готовящегося превратиться в действующий фронт), у генерала, допущенного к участию в секретнейшем Совещании высшего комсостава Красной Армии в кабинете Сталина 24 мая 1941 г., было много других дел и забот, кроме того, чтобы лично подбирать подходящие «площадки для строительства аэродромов» в безлюдной тундре Кольского полуострова. Причем, если опять же верить мемуарам М.М. Попова, экспедиция должна была продлиться целый месяц! И это не шутка: «К концу нашей встречи А.Г. Головко (командующий Северным флотом) сообщил, что миноносец, выделенный для комиссии по выбору аэродромов, на котором я должен был отправиться, к выходу в море готов, и предложил уточнить время этого выхода. Не лежала душа, как говорится, к этому расставанию с сушей почти на месячный срок. Однако не выполнить директивы наркома, конечно, было нельзя».

Совершенно непонятно — куда, в какие моря должен был уйти «миноносец, выделенный для комиссии по выбору аэродромов». За «почти месячный срок» можно было дойти до Аляски и вернуться. Если же речь шла о «берегах Баренцева моря», т.е. о переходе максимум от Мурманска до северо-восточной оконечности Кольского полуострова, то для миноносца (при средней скорости 20 узлов) там хода на один день…

Дальше события (а встреча М.М. Попова с контр-адмиралом А.Г. Головко происходила 20 июня) развивались следующим образом: «…После некоторых размышлений было найдено разумным доложить по телефону наши настроения. И вот нарком на проводе. Короткий доклад об обстановке на сухопутной границе, на море и в воздухе и откровенное заявление, что в этих условиях выход в море нецелесообразен.

„Хорошо, что позвонил, — прозвучал в трубке голос наркома. — Выход в море пока отложим. Немедленно возвращайся в Ленинград“. Присутствовавшие при этом разговоре с наркомом комфлота и командарм (командующий 14-й армией генерал-лейтенант В.А. Фролов) усмотрит в отмене выхода в море некоторое подтверждение нашим опасениям…»

Странно. На Северном флоте Оперативная готовность № 2 была объявлена 19 июня в 17.00. Это могло (да и должно было) в значительно большей степени «подтвердить опасения». Немного странно выглядит и порядок управления на уровне нарком обороны — командующий одним из пяти приграничных округов (или уже фронтов). «Хорошо, что позвонил». Хорошо. А если бы не позвонил? Так бы и уплыл командующий в морской круиз на месяц?

В Мурманске же, после обсуждения обстановки с командующим 14-й армией, М.М. Попов принял решение, смысл которого перевести на русский язык категорически невозможно:

«Мы считали совершенно необходимым распространить наше решение о переходе к обороне войск на кандалакшском направлении и на войска, предназначенные для прикрытия и обороны мурманского направления и побережий полуостровов Рыбачий и Кольский, о чем очень просил командарм и на что ему было дано разрешение».

Что это значит? Во-первых, сообщается о принятом решении «о переходе к обороне войск на кандалакшском направлении». А раньше, ДО принятия решения «о переходе к обороне» — какую другую задачу имели «войска на кандалакшском направлении»? И если решение «о переходе к обороне» действительно принято (а какое-то другое решение с другими задачами отменено?), то почему же именно в эти часы 1-я танковая дивизия по приказу командования округа начинает спешную передислокацию из Пскова в Алакуртти? Далее. Если войска 14-й армии были предназначены «для прикрытия и обороны мурманского направления», то почему командарм должен был «очень просить» разрешения на переход к… обороне?

Возвращение в Ленинград, описанное в мемуарах М.М.Попова, также вызывает много вопросов: «В Ленинград я возвращался поездом „Полярная стрела“. День 21 июня, проведенный в вагоне, пpoшeл спокойно.

В Петрозаводске, куда мы прибыли около 4 часов утра 22 июня (здесь и далее подчеркнуто мной. — М.С.), помимо ожидавшего нас командарма (командующий войсками 7-й армии) генерал-лейтенанта Ф.Д. Гореленко, встретили еще секретаря ЦК Карело-Финской ССР и начальника Кировской железной дороги. Прежде всего они сообщили о полученном распоряжении из Москвы: вагон командующего от поезда отцепить и вне графика безостановочно доставить его в Ленинград, для чего выделить отдельный паровоз. Этот паровоз уже готов, и через несколько минут можно отправляться.

Распоряжение о срочной доставке вагона командующего в Ленинград, естественно, вызвало у них озабоченность и настороженность. Однако в тот час и в те минуты мы могли только предполагать, что назревают какие-то события, несомненно связанные с войной. Мы ничего не могли объяснить товарищам, а так как маневровый паровоз уже тянул вагон по путям станции, пришлось наскоро рассказать об обстановке и решениях, принятых на севере, т. е. на участке 14-й армии, и предложить командарму Ф.Д. Гореленко, на участке которого финские части уже были выдвинуты к границе, срочно привести войска в боевую готовность и занять ими оборону по плану прикрытия.