Нет блага на войне - читать онлайн книгу. Автор: Марк Солонин cтр.№ 32

Впрочем, ничего страшного с Масикевичем не произошло. Вместо расстрела его уже через несколько месяцев освободили из тюрьмы (не пустила ли коррупция свои щупальца и туда?). После того Масикевич уехал в Бухарест, где его в октябре 1945 г. нашла длинная рука советского правосудия. Отсидев «десятку от звонка до звонка», бывший бургомистр вернулся в Румынию, где мирно дожил до 1980 г. Писал стихи, переводил на румынский язык И. Франко и П. Тычину…

Эта, вполне трагифарсовая, история дает наглядный пример того, как лепятся новые мифы. Да, действительно, ОУН (как бандеровская, так и мельниковская) имела самое прямое отношение к формированию подконтрольной немцам местной администрации и вспомогательной полиции на Украине. Десятки тысяч пособников оккупантов совершили тягчайшие преступления, однако при любом упоминании о них апологеты бандеровщины делают квадратные от возмущения глаза: «Как вы смеете! Какое отношение имеет героическая ОУН к презренным «полицаям?» Но лишь только среди тысячи коллаборантов обнаружится один, репрессированный немцами, как его немедленно зачисляют в мартиролог «подпольщиков ОУН, погибших в борьбе против нацистов».

Разумеется, я вовсе не призываю мазать всех одним дегтем. Не всякий бургомистр или сельский староста, арестованный немцами, стал жертвой собственного мздоимства. На той страшной войне возникали самые запутанные ситуации. Кого-то принудили к «двойной игре» настоящие подпольщики, принудили угрозой смерти и расправы с семьей — да, время было такое, и с «семьей изменника Родины» никто не церемонился. Кого-то преднамеренно дискредитировали в глазах немцев — это могли сделать или конкуренты, желающие занять «хлебное место», или советские подпольщики. Наконец, были — и отнюдь не в единичном числе — случаи искреннего раскаяния, искреннего нежелания и далее оставаться в роли соучастника злодеяний оккупантов. Люди, которые в свое время поверили агитации главарей националистов, оказались в трагической ситуации выбора между эшафотом и бесчестием. Те, кто выбрал эшафот, несомненно, заслуживают благодарной памяти потомков, но при чем же здесь Бандера и Мельник?

Закончился 1942 год, начался 1943; на южном фланге Восточного фронта немецкие войска дошли до Волги и почти захватили нефтеносные месторождения Баку и Грозного, в Северной Африке почти разгромили англичан и продвигались к Суэцу; затем выяснилось, что на войне «почти» не считается — окруженная под Сталинградом стотысячная группировка вермахта была полностью разгромлена, из аналогичной «мышеловки» на Северном Кавказе немцы едва вырвались, причем с огромными потерями, африканский корпус Роммеля капитулировал. На севере войска Красной Армии прорвали многомесячную блокаду Ленинграда и восстановили сухопутную связь с городом, на юге — развивая сталинградский успех, перешли в наступление и в феврале — марте заняли Воронеж, Харьков и Белгород. Удержать два последних пункта не удалось, но общий перелом обстановки на Восточном фронте стал уже свершившимся фактом. К весне 43-го года все здравомыслящие люди — кто с радостью и надеждой, кто со страхом и отчаянием — поняли, что в войне против коалиции трех великих держав Германию ждет неминуемое поражение.

Серьезные изменения назревали и на западе Украины. В 41–42 гг. сколь-нибудь заметного партизанского движения там не было вовсе; немногочисленные диверсионные отряды НКВД, забрасываемые с воздуха на парашютах или проникавшие на Волынь через безбрежный лесной массив белорусского Полесья, незамедлительно уничтожались, чаще всего — при активном содействии местного населения. Однако за 1,5–2 года оккупации украинский крестьянин потерял последние иллюзии по поводу немецкого «нового порядка», что незамедлительно отразилось и на военно-политической ситуации. Примечательно, что этот «перелом в сознании» констатируют (причем едва ли не в одних и тех же словах) по обе стороны фронта.

Так, глава «рейхскомиссариата Украина» Эрих Кох в марте 1943 г. докладывал в Берлин:

«Население полтора года послушно работало под немецким руководством и никогда не могло поверить в возвращение большевиков. Само собой разумеется, что из-за положения на фронте и подобных обстоятельств (имеется в виду рейд партизанского соединения под командованием М. Наумова. — М.С.) сильно выросло пассивное сопротивление населения. Вследствие военных событий деятельность банд усилилась везде и даже распространилась на безлесные южные области». А в докладной записке секретаря ЦК компартии Украины Д. Коротченко от 22 июля 1943 года читаем: «Настроение населения оккупированной территории по сравнению с 1941–1942 гг. коренным образом изменилось. Раньше часть населения рассуждала: «Нам все равно, какая будет власть. Немцы тоже люди, приспособимся и выживем». Теперь, после двух лет фашистского рабства, все население, за исключением отъявленных врагов советской власти, ждет скорейшего возвращения Красной Армии».

Для понимания хода дальнейших событий важно отметить, что ситуации на Галичине и Волыни (двух частях того, что в отечественной литературе принято объединять под общим названием «Западная Украина») существенно различалась. К различиям в истории, традиции, вероисповедании (униатская Галичина и православная Волынь) добавился и очень заметный «субъективный фактор».

Галичина, как выше уже отмечалось, была включена немцами в состав «Генерал-губернаторства» (т. е. оккупированной Польши). Генерал-губернатор Г. Франк и глава «дистрикта Галиция» О. Вехтер проводили там традиционную для бывшей Австро-Венгрии политику поддержки украинцев в противовес полякам; кроме того, сам Вехтер был склонен проводить достаточно гибкую линию в стиле «и волки сыты, и овцы целы». В этом его всецело поддерживали местные украинские коллаборационисты.

Еще в 1939 году, сразу же после разгрома Польши, в Кракове был создан т. н. «Украинский центральный комитет» (УЦК), во главе которого стал профессор В. Кубийович. После оккупации Галичины немецкими войсками комитет переместился во Львов, там же было создано его структурное подразделение УКК (украинский краевой комитет во главе с К. Панкивским). В Галичине издавались десятки украинских газет, работали школы и училища, больницы и театры. Для населения — за исключением поголовно уничтоженных евреев — приход немцев означал возвращение к понятным и с детства привычным порядкам «австро-угорщины». Примечательная деталь — завербованные (и не всегда добровольно) для работы в Германии галичане имели на одежде знак «У» (украинец) и гораздо более мягкий режим содержания, нежели остарбайтеры из «рейхскомиссариата».

Волынь, включенная в состав «рейхскомиссариата Украина», оказалась отданной на растерзание нацистскому изуверу Эриху Коху, которого все без исключения («правые» и «левые», советские и антисоветские) историки с редким единодушием называют «палач Украины». В короткий срок Э. Кох ухитрился не только восстановить против немецких властей местное население, но и сорвать выполнение «экономических заданий», что стало причиной следующего витка репрессий по отношению к ограбленному «до нитки» украинскому крестьянину и т. д., вплоть до полного разорения края. К этому остается добавить тот факт, что значительная часть Волыни (особенно ее северо-восточная часть, украинское Полесье) покрыта непроходимыми лесами, самой природой созданными для укрытия партизанских отрядов..