Право на «лево». Почему люди изменяют и можно ли избежать измен - читать онлайн книгу. Автор: Эстер Перель cтр.№ 8

Однако современные любовные идеалисты считают, что откровенное обсуждение моногамии подрывает идею об исключительности, лежащую в самом сердце романтической мечты. Как только мы нашли «единственного», нам кажется, что исчезают и потребность, и желание, и стремление искать кого-либо еще. Из-за этого наши соглашения об аренде квартир гораздо более подробны, чем соглашения об отношениях. Для многих пар все сводится к простой фразе: «Поймаю – убью».

Новое определение

В моем представлении неверность включает в себя один или более из трех компонентов: секретность, сексуальная алхимия и эмоциональная вовлеченность. Прежде чем пойти дальше, хочу пояснить, что это не три жестких критерия, а треугольная призма, сквозь которую необходимо смотреть на ваш опыт и представления о жизни. Однако чтобы расширить это определение, не обязательно погружаться в моральный релятивизм. Не все измены одинаковы. В конце концов, это очень личные проблемы, которые во многом связаны с ценностями конкретных людей. Моя цель заключается в том, чтобы определить рамки, в которых вы сможете оценить свои обстоятельства и установить гораздо более глубокий контакт с близкими людьми.

Секретность – главный организующий принцип неверности. Измена всегда остается в тени основных отношений; неверный партнер всегда надеется, что его измена так и не будет разоблачена. Именно секретность усиливает эротическое влечение. «Секс и уловки – изысканный коктейль», – пишет журналистка Джулия Келлер. Нам с детства знакома радость хранить секреты. Секреты позволяют нам почувствовать себя сильнее, они делают нас менее уязвимыми и более свободными. Но во взрослой жизни это запретное удовольствие уже не встречает одобрения. «Я всегда жила по принципу «что видишь, то и получаешь», – говорит Анджела, педантичная ирландка американского происхождения, которая, работая помощником юриста, закрутила роман с клиентом и поняла, что ей нравится скрываться. – Обнаружив, что могу действовать вразрез с собственными ценностями, я немало удивилась и в то же время обрадовалась. Однажды я говорила с сестрой, которая без умолку осуждала изменников, а я лишь внутренне улыбалась своему секрету. Она ведь и не представляла, что смотрит в лицо «злодею».

Описывая эту горючую смесь вины и наслаждения, Макс признает: «В один момент я ощущал себя негодяем, а в следующий уже понимал, что касаюсь самой сути того, что отчаянно хотел почувствовать снова». Максу сорок семь, у него трое детей, один из которых с церебральным параличом, и он непреклонен в своем решении молчать: «Я никогда не скажу жене, что нашел спасение в другой женщине, но и сожалеть об этом не буду. О таком не надо говорить. Это единственный выход! Интрижка окончена, а моя тайна живет».

Один из важных атрибутов секретности – ее способность создавать иллюзию автономии и контроля. Об этом часто упоминают женщины, но также говорят и мужчины, которые чувствуют себя так или иначе лишенными власти. «Когда ты чернокожий мужчина в белом мире науки, тебе приходится играть по правилам. Таким, как я, там не разгуляться», – объясняет Тайрел. Меня не удивляет, что все его романы разворачивались там, где он сам мог устанавливать правила. «Всюду меня контролировать не получится» – именно такая мантра сопровождала все его интрижки.

Изменам сопутствует риск, опасность и непокорная энергия недозволенного. Не уверенные в следующем свидании, мы замираем в предвкушении. Запретная любовь обитает в замкнутой вселенной, отгороженной от остального мира. Романы расцветают на окраине нашей жизни, и их очарование не исчезает, пока они не выходят из тени на свет.

Однако хранить секреты тоже бывает нелегко. Обосновавшись в сердце измены, они подпитывают обман, отрицание и уловки и стимулируют разработку сложнейших стратегий жульничества. Двойная жизнь порой приводит к изоляции; с течением времени она провоцирует жгучий стыд и подпитывает ненависть к себе. Когда я спросила у Мелани, почему она решила положить конец своему шестилетнему роману, она ответила: «Ощущая вину, я все еще считала себя хорошим человеком, поступающим плохо. Но избавившись от чувства вины, я потеряла уважение к себе. Я просто плохой человек».

Для обманутого партнера раскрытие тайны может стать губительным. Многие люди, особенно в США, утверждают, что сильнее всего их ранят бесконечные обманы. Я слышу это снова и снова: «Дело не в том, что он изменил, а в том, что солгал». И все же осуждаемая на одном конце света скрытность на другом считается «осмотрительностью». Там мне рассказывают истории, в которых ложь и обман – неотъемлемые атрибуты измены. Ранит и унижает тот факт, что изменник не сумел достаточно хорошо скрыть свои похождения.

Любой разговор о неверности требует обсуждения секретов. Но также стоит задать себе вопрос: а что насчет личного пространства? Где кончается личное пространство и начинается секретность? Можно ли считать слежку адекватной предупредительной тактикой? Требует ли близость абсолютной прозрачности?

Я предпочитаю говорить о сексуальной алхимии, а не о сексе, потому что для меня определение сексуальности не ограничивается рамками представлений Билла Клинтона: оно включает в себя не только узкий репертуар половых актов, но и более широкое понимание эротического сознания, тела и энергии. Говоря о сексуальной алхимии, я хочу подчеркнуть, что измены порой включают в себя секс, а порой нет, но при этом они всегда подразумевают эротику. В представлении Марселя Пруста за любовь ответственно наше воображение, а не другой человек. Природа эротики такова, что воображаемый поцелуй может быть не менее ярким и возбуждающим, чем несколько часов настоящих занятий любовью. Тут я вспоминаю о Шармейн, невероятно улыбчивой 51-летней женщине с Ямайки, которая подолгу обедала с молодым коллегой Роем. Она настаивает, что их связь не нарушала ее брачные клятвы. «Технически у нас не было секса. Мы даже никогда не прикасались друг к другу, мы только разговаривали. Разве это можно назвать изменой?» Но мы все понимаем, что отказ бывает не менее эротичен, чем согласие. Корни желания лежат в нехватке внимания и в стремлении к близости. Когда я спрашиваю об этом, Шармейн признает: «Я в жизни не чувствовала такого возбуждения. Казалось, он ласкал меня, и пальцем не касаясь». Что это, если не сексуальная алхимия? Невинный обед действительно может быть эротичным, даже если Шармейн всего лишь, по выражению Шерил Стрэйд, «ходит на свидания всухую».

«Ничего не было!» – обычно восклицают все те, кто воспринимает секс буквально. Сильно перебрав на вечеринке по случаю дня рождения своей коллеги Эбби, Дастин принял ее приглашение остаться на ночь. Когда на следующий день парня приперла к стенке его девушка Лиа, он снова и снова повторял эту фразу. «Ладно, если хочешь знать, мы спали в одной постели. Но я не вру, ничего не было». Интересно, в какой же момент «что-то происходит»? Лиа, между тем, терзается другими вопросами. Они были голые? Он ее обнимал? Он касался кончиком носа ее щеки, пока она спала? Он возбудился? Между ними правда ничего не было?

Эти истории обращают внимание на важную вещь: суть многих измен не в сексе, а в желании – желании чувствовать себя особенным, быть в центре внимания, притягивать взгляды. Все это сопровождается эротическим томлением, благодаря которому мы чувствуем себя живыми, обновленными, полными сил. Энергия важнее самого действия, а магнетизм – полового акта.