Три Лжедмитрия - читать онлайн книгу. Автор: Руслан Скрынников cтр.№ 38

В таких условиях Сигизмунд III не осмелился использовать благоприятную ситуацию и на основании тайного договора присоединить к коронным владениям северские города.

Лжедмитрий направил в Варшаву для переговоров с Сигизмундом III и членами сейма князя Ивана Татева. Однако посла демонстративно задержали на границе до окончания сейма.

Польский сейм, открывшийся 10 января 1605 г., решительно высказался за сохранение мира с Россией. Канцлер Замойский резко осудил авантюру Лжедмитрия. Этот враждебный набег на Московию, говорил он, губителен для блага Речи Посполитой. Самозванца канцлер осыпал язвительными насмешками: «…тот, кто выдает себя за сына царя Ивана, говорит, что вместо него погубили кого-то другого. Помилуй Бог, это комедия Плавта или Теренция, что ли? Вероятное ли дело, велеть кого-то убить, а потом не посмотреть, тот ли убит… Если так, то можно было подготовить для этого козла или барана».

Литовский канцлер Лев Сапега поддержал Замойского. Он осудил затею Мнишека и заявил, что не верит в царское происхождение «Дмитрия», ибо законный наследник царя Ивана нашел бы иные средства для восстановления своих прав. Воевода Януш Острожский требовал, чтобы сейм наказал виновных.

Подготовленный сеймом проект предусматривал наказание тех, кто нарушает мир с соседями. Но король не утвердил проект. Московский посол П. Огарев потребовал объяснений по поводу очевидного нарушения польской стороной договора о перемирии с Россией. Отвечая ему, литовский канцлер Лев Сапега сказал совсем не то, что говорил перед членами сейма. Согласно заявлению Сапеги, король не помогал «Дмитрию», а лишь хотел выведать о его намерениях и сообщить о них в Москву; из королевских владений «Дмитрий» бежал к запорожским казакам, и королю неизвестно, совершал ли он с ними набеги на русские земли. Сапега мистифицировал русского посла, пользуясь тем, что тот покинул Россию в сентябре 1604 г. и содержался в Польше в строжайшей изоляции, не получая никаких вестей с родины.

Из-за противодействия сейма Сигизмунд III не мог принять предложения самозванца и оказать ему прямую военную поддержку. Гонец с письмом от города Путивля был принят при дворе, но его миссия закончилась безрезультатно.

Как бы то ни было, эмиссары Лжедмитрия имели возможность свободно действовать в пределах Речи Посполитой. В то самое время, когда литовский канцлер объяснялся с русским послом, в Польшу прибыли из Путивля ротмистры С. Борша и Е. Бялоскорский. Самозванец поручил им возобновить вербовку наемников. Ротмистрам удалось убедить некоторых участников московского похода вернуться на службу к «царевичу». Но число их было невелико.

Отрепьев предпринимал настойчивые попытки втянуть Речь Посполитую в военные действия против России. С этой целью он направил в Краков Яна Бунинского. Свидание «секретаря» с королем состоялось не ранее 14 мая 1605 г. В этот день король составил письмо Мнишеку с известием о прибытии гонца от московского царя. Гонец проделал путь из России в Польшу за две-три недели или более того. Очевидно, самозванец отрядил гонца Бунинского к королю в апреле, когда сам еще находился в Путивле.

Секретарь самозванца своей рукой сделал приписку на обороте королевского письма Мнишеку. Для верного истолкования приписки надо иметь в виду, что известие о мятеже под Кромами еще не достигло Речи Посполитой.

Запись Бунинского является своего рода финансовой ведомостью. Она зафиксировала, кому и сколько пообещал Лжедмитрий I за немедленную военную помощь. На первом месте стоит «его милость король». В свое время Сигизмунд III пообещал самозванцу 40 000. Отрепьев желал превзойти его щедростью и обещал 80 000 злотых. Необходимо было склонить польское общественное мнение к войне. «На общество» самозванец посулил 55 000. Лишь на третьем месте стояло обязательство «царя» по отношению к невесте — деньги на ее приданое.

Из записи Бучинского следует, что Отрепьев возобновил сватовство в Польше уже весной 1605 г., может быть, после смерти Бориса Годунова. Та же запись раскрывает мотивы его поступков. За пометой о приданом следовали строки, посвященные найму польских войск. Жолнерам «царь» обещал по 100 злотых, гайдукам — по 50 в квартал (три месяца). Отдельно была помещена статья «страва» — по всей видимости, корм для солдат в размере 20 злотых на человека.

Запись была слишком откровенной, и секретарю пришлось заменить слово «жолнерам» на слово «приятелям». Невеста должна была явиться на собственную свадьбу не с солдатами, а с «приятелями», или дружками (свадебный чин). Как видно, мысль вызвать из Самбора вместе с невестой наемное войско возникла у самозванца уже весной 1605 г.

Предложенная наемникам плата была фантастически велика. Невеста должна была получить в счет приданого 100 000 злотых, или 30 000 рублей. Гусарам («приятелям») предлагали оклад 30 рублей в квартал, а это значит, что всего за три месяца службы на содержание лишь одного гусарского отряда в 1000 всадников ушло бы 30 000 рублей, и еще столько же — на отряд из 2000 гайдуков.

Переговоры в королевском дворце сопровождались торгом. В результате запись была пополнена двумя пунктами. Бучинский от имени царя обязался выплатить для покрытия долгов более 100 000 злотых. Имя Юрия Мнишека в записи не упоминалось, но главным кредитором Отрепьева был именно он.

Король имел основания печься о долгах своего сенатора. Хозяева Самбора задолжали королевской казне огромную сумму. Деньги, обещанные Мнишеку, должны были тут же перейти в королевскую казну.

Последним аккордом было обязательство Лжедмитрия уплатить Его Королевской Милости еще 50 000 на «веселье», по случаю его намечавшейся свадьбы.

Запись Бучинского явилась, по существу, первой черновой сметой грядущих расходов «царя Дмитрия». Предполагалось потратить 500 000 злотых на единовременные выплаты королю, семье Мнишеков и «обществу». Наем польского войска должен был повлечь за собой еще большие затраты — никак не менее миллиона злотых, коль скоро речь шла о найме войска на год. Такие расходы не соответствовали возможностям московской казны.

Из Кракова Бучинский уехал в Самбор, откуда летом 1605 г. был отпущен Юрием Мнишеком с письмами и поручениями к «царю».

Отрепьев находился в Путивле и едва сводил концы с концами. Обещание миллионов было с его стороны обычной мистификацией.

Попытка подкупа короля и «общества» не удалась. Польша не пожелала ввязываться в войну с Москвой.

Не осложненная вмешательством извне, гражданская война с весны 1605 г. вступила в новую фазу. Восставшие жители Путивля, Курска и других городов помогли самозванцу развернуть агитацию по всей южной окраине. Гонцы с письмами Лжедмитрия появлялись в казачьих станицах, пограничных городах и даже в столице.

В «прелестных» письмах Лжедмитрия трудно уловить какие-то социальные мотивы. Всех подданных, без различия чина и состояния, «Дмитрий» обещал пожаловать «по своему царскому милосердному обычаю, и наипаче свыше, и в чести держати и все православное християнство в тишине и в покое и во благоденственном житии учинить». Тяжесть царских податей и натуральных повинностей, трехлетний голод и разорение породили в народе глубокое недовольство, а потому люди воспринимали обличения самозванца против злодея-царя, сидевшего в Москве, как откровение. Вчерашний боярин Борис Годунов был, как утверждал «царевич», изменником и убийцей, желавшим предать «злой смерти» их законного, «прирожденного государя».