Китай. Страницы прошлого | Василий Сидихменов | страница 92 | LoveRead.ec

В 1894 г. в одном из городов Южного Китая молодая вдова после смерти мужа решила совершить публичное самоубийство. И это, по описанию китайских источников, выглядело так.

Толпа сопровождала одетую в дорогой красный халат молодую женщину к месту самоубийства. В богато разукрашенном паланкине ее доставили к помосту, где была сооружена виселица. Когда обреченная женщина взошла на помост, ее приветствовали родственники. Они принесли с собой рис и другие жертвенные предметы.

Окинув печальным взором окружающих, вдова в знак оказанного ей внимания стала разбрасывать рис, траву и цветы. Объяснив мотивы, побудившие ее совершить самоубийство, женщина встала на скамейку, движением рук попрощалась с присутствующими, надела петлю себе на шею и провела красным платком по лицу — это был сигнал к тому, чтобы убрать скамейку. С большим самообладанием, уже повиснув в петле, она старалась, пока силы теплились еще в ее теле, сложить руки вместе перед собой и тем самым передать живым последнее прощание.

Такое проявление преданности покойному мужу со стороны его жены вызвало горячее одобрение толпы.

Когда же вдова не отваживалась на добровольную смерть ради скорейшего воссоединения с покойным мужем, то она, по крайней мере, обязана была помнить о необходимости такого соединения после своей естественной смерти и всячески избегать второго брака. Чтобы не искушаться самой и не вводить в искушение других, вдове не следовало выходить за пределы дома покойного мужа. Еще лучше, если она обезобразит лицо и утратит всякую привлекательность, а в случае насилия, грозящего ее чести, опять-таки поощрялось самоубийство.

Вдова, сохранившая верность, награждалась почетной табличкой, которая выставлялась перед ее домом. Еще более почетной наградой считалась деревянная почетная арка (пайлоу) или каменный обелиск с надписями: «Как иней, чисты ее стремления»; «Обелиск исключительной верности». Так отмечался подвиг вдов, не пожелавших пережить мужей.

Замечательный китайский писатель-сатирик XVIII в. У Цзинцзы в многоплановом романе «Неофициальная история конфуцианцев» не прошел мимо самоубийства жен в связи со смертью мужа. В романе рассказывается, как в семье Ван Юйхуэя его дочь после смерти мужа умерла от голода.

«Через три дня, во время второй стражи, несколько человек с факелами в руках забарабанили в ворота дома Вана.

— Ваша третья дочь голодала восемь дней и сегодня в полночь скончалась, — доложили они.

Мать зарыдала и рухнула на пол, словно мертвая, а когда ее привели в себя, опять заплакала. Ван Юйхуэй подошел к постели и пристыдил жену:

— Ты, старая, совсем поглупела! Девочка стала теперь бессмертной, чего же ты ревешь? Это хорошая смерть. Боюсь только, что мне не удастся умереть с такой же славой! — Он поднял лицо к небу и, заливаясь смехом, воскликнул: — Хорошая смерть! Прекрасная смерть!»

Умирала вдова — ее чаще всего хоронили в одной могиле с мужем или вблизи его могилы. Этот обычай восходит к тому неподтвержденному факту, что Конфуций в назидание потомкам похоронил свою мать рядом с могилой отца.

Правила этикета запрещали мужу или жене какие бы то ни было проявления нежности при посторонних. Эти чувства вырывались наружу лишь во время похорон одного из супругов, о чем свидетельствует такой рассказ очевидца.

«Однажды я гулял по склону горы, который был буквально усеян могильными холмами. Некоторые из них, судя по свежему дерну и правильной форме, были насыпаны только недавно; другие сразу можно было признать старыми; насыпи были размыты дождем, и на склонах росла сорная трава. Это было старинное кладбище, с незапамятных времен служившее для погребения; в рытвинах, прорезавших склоны горы, можно было увидеть, что гробы располагаются в два яруса.

Занятый своими мыслями, я неожиданно увидел женщину, которая пробиралась среди могил. Это была высокая молодая китаянка, лицо которой в другое время, может быть, показалось бы красивым, но теперь оно было бесконечно печально и хмуро. По траурной одежде я сразу догадался, что она вдова. Ясно было, что она пришла сюда на могилу своего мужа. Дойдя до одной из могил, которая, по-видимому, только недавно здесь появилась, женщина упала на колени. Вначале плач ее казался тихим, как будто горе, охватившее ее, слишком велико, чтобы его выразить звуками, но мало-помалу к плачу присоединились стенания, становившиеся все более отчаянными: „Горе мне, бедной! Какая страшная и печальная моя судьба! Я не вынесу ее! О, я должна умереть, я должна умереть! Я не смогу перенести мою печаль!“

Ее голос все возвышался, и было ясно, что горе буквально душит ее. К прежним восклицаниям прибавились новые, в которых она уже вспоминала свою прошлую жизнь, свое былое счастье: „Любовь моя, жизнь моя, зачем ты меня оставил? Сердце мое разрывается от тоски. Никого у меня не осталось, кто бы заменил мне тебя и утешил меня, как это делал ты! Зачем ты оставил меня? Зачем ты покинул меня, горемычную?“

Голос женщины становился все громче и громче и наконец перешел в крик. Слезы текли по ее щекам, а глаза были красные и опухшие. Вся фигура этой китаянки была олицетворением горя и скорби».

* * *

Большим событием в жизни каждой китайской семьи считалось рождение сына. Близкие и друзья навещали роженицу, приносили подарки: одежду для ребенка и продукты для поддержания сил матери. Чтобы отблагодарить друзей и знакомых, накрывали праздничный стол или просто угощали гостей вареными яйцами, окрашенными в красный цвет. В этих случаях полагалось приглашать друзей на лапшу, которая символизировала долголетие новорожденного.

Ребенок в семье был радостью, если рождался мальчик, но становился обузой, если на свет появлялась девочка.

Иметь сына считалось целью брака и большим счастьем для семьи. Это нашло отражение и в поговорках: «Вырастишь сына — обеспечишь старость, соберешь зерно — предотвратишь голод»; «И сына, и поле надо иметь свои»; «Лучшие сыновья в мире — свои собственные».

Надеясь родить сына, женщины прибегали к всевозможным гаданиям. Например, беременная женщина поднималась до зари и, надев костюм мужа, отправлялась к ближайшему колодцу. Она обходила вокруг него трижды, наблюдая за тенью в воде. Если по окончании прогулки ей удавалось вернуться домой незамеченной, это служило добрым предзнаменованием: родится мальчик.

При рождении ребенок получал «молочное» (или «детское») имя. Это имя должно было состоять из иероглифов, обозначающих что-нибудь приятное, надежду на то, что дитя будет счастливым и не умрет в младенчестве. Ребенка часто называли Со-эр, Чжу-эр, Шуань-эр, что соответственно означало: Замочек — пусть ребенок будет в такой же безопасности, как то, что заперто под замком; Столбик — пусть ребенок твердо стоит на ногах; Узелок — пусть он будет надежно привязан к своему дому. Все эти имена давались, конечно, мальчикам. Их наделяли и такими именами: Фу (Богатство), Гуй (Знатность), Си (Счастье), Лэ (Радость). Именами девочек, как правило, служили названия цветов, драгоценных камней, бабочек, птиц: Лянь-хуа (Лотос), Му-дань (Пион), Син-эр (Абрикос), Тао-эр (Персик). Их также могли назвать Сяо-мао (Котеночек) или Эр-мэй (Вторая сестричка). Иногда детям давали также имена в соответствии с временем года, когда они родились: Чунь-эр (Весна), Сяшэн-эр (Рожденный летом), Цю-эр (Осень), Дун-эр (Зима).

Китай. Страницы прошлого - читать онлайн книгу. Автор: Василий Сидихменов cтр.№ 92

Онлайн книга - Китай. Страницы прошлого | Автор книги - Василий Сидихменов