Жизнь "Ивана" - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Семенова-Тян-Шанская cтр.№ 23

Жена покупает посуду (горшки, блюда; чугуны, ложки, скалки, рогачи, вальки, мыло, кадушки). Изготовляет мужу из своего материала варежки, шарфы, кушаки, сукно на поддевку, онучи. Лен сеет мужик. Берут лен бабы. Волокно поступает бабам, а семя мужику. Бабы всегда норовят «выбрать» лен с зеленцой, когда волокно лучше, а семя еще не поспело. Молотят лен чаще бабы.

Волокно делится между семейскими бабами, выбиравшими (или «бравшими») лен, поровну, «щипами», то есть льняными снопиками. Бабы жадны на лен. Им всегда мало семейского льну, и они добывают для себя лен еще на стороне. Помещики дают брать бабам лен на таких условиях: бабы платят за десятину льна от шести до десяти рублей, выбирают лен и молотят его. Семя остается в пользу помещика.

Для такой добычи льна баба обыкновенно соединяется со своей матерью или теткой (если матери нет), которая потом хранит ее лен и «мычет ей намыки», то есть приготовляет лен для пряжи. Одевает с ног до головы мужа, себя и детей (сапоги, впрочем, муж шьет себе сам на свои деньги), ткет ему веретья. Стан с бердами, самопряха с гребнем и донцем, мялки тоже покупаются на ее деньги. Также и сундук, в который она складывает все свое имущество.

Ее работа (по найму) делится так: в рабочую пору муж получает плату за женину сдельную работу (у каких-нибудь нанимателей), плата же за ее поденную работу принадлежит ей самой. В некоторых селах, впрочем, в рабочую пору баба работает на мужа и сдельно и поденно. Покос также считается за рабочую пору. Остальное время года женщина работает на себя и сдельно, и поденно.

У мужа и жены постоянная война из-за работы. Мужик, положим, уговаривается скосить и убрать у помещика «из полу» сено. А баба его вдруг «закалянится», отговариваясь каким-нибудь другим домашним делом, и мужик не может взять работу у помещика. Иногда, в самую горячую пору, когда помещик готов заплатить высокую цену за уборку какого-нибудь хлеба, все бабы отказываются идти вязать и предпочитают лежать на печи. «Мне-то что, пропадай его (то есть мужнины) деньги пропадом, не пойду я ему вязать, авось и дома дела много — его же одевать, обувать». Понятно, как трудно бывает крупному землевладельцу убрать вовремя свой хлеб при таких условиях.

Бывают и взаимные покражи у супругов — и очень нередко. То муж выкрадет из жениного сундука ее деньги на свою какую-нибудь «нужду» или на кабак, то жена сворует у мужа муки или крупы для того, чтобы отдать в мелочную лавочку за мыло или за какой-нибудь ситец. У пьяных мужей жены вытаскивают кошельки из сапога… (в свою очередь, дети воруют у матери яйца и всякую мелочь). Воруют у мужей шерсть.

Куры, понятно, всецело принадлежат бабе. Что касается до коровы, то и она считается принадлежностью (не совсем собственностью) жены, хотя такая крупная покупка, как корова, большею частью производится на общие (мужа и жены) средства.

Нельзя сказать, чтобы крестьяне хорошо обращались со скотиной. Лошадей постоянно бьют. Но вместе с тем всякий мужик, разумеется, глубоко сокрушается, если падет лошадь (большой убыток). Точно так же и баба о корове. По павшей лошади, или корове, или даже овце бабы «кричат». Бабы, впрочем, «кричат» и по разным украденным или потерянным предметам. Я сама слышала «крик» девки по котам, которые она потеряла, идя домой с ярмарки.

За лошадью «ходит» мужик, за коровой баба. Относительно коров существует следующий обычай: положим, у мужика побогаче есть корова и телка. Корова опять телится. Эта телка уже лишняя, ее прокормить нечем. И вот баба отдает ее другому (бедному мужику), заключая с ним условие (разумеется, устное), чтобы он пользовался молоком от двух или от трех телков (которые тоже поступают этому мужику). После этого мужик должен вернуть корову ее владельцу. Если корова падет, то ее владельцу возвращается ее шкура. Такая корова (у мужика, ее взявшего) называется «корова из телков». Иногда — это бывает на исходе срока пользования коровой — мужик говорит, что у него нет коровы. «Как же нет, а я намедни видела баба твоя загоняла?» — «Да она у меня из телков».

Овцы — общее имущество. Но бывают овцы «собинки» — частное имущество бабы — члена семьи. По смерти бабы ее собинка переходит ее матери (при условии, если она «покоит» своих внучат) или ее дочери, но никогда не поступает в семью. Иногда баба, видя, что не прокормит свою собинку в зиму, отдает ее чужому мужику на прокормление. За это мужик берет себе ягненка, которым «окотится» весною овца. Шерстью овцы мужик не пользуется.

Шерсть с семейских овец делится так: весенняя поступает в дележку бабам, а осенняя мужикам. Овчины с таких овец — собственность мужиков, которые не обязаны снабжать баб теплой одеждой.

Свиньи принадлежат мужикам.

Еще недавно не всякий мужик мог различить все кредитные билеты, не мог денег путем сосчитать, не знал хорошо цен на предметы фабричного производства. А теперь уже у каждого мужика — портмоне, и он умеет очень аккуратно подсчитать свою податную книжку или счет с землевладельцем или лавочником. Одновременно он научился знать цену своему труду, и, сознавая, что то купец норовит взять с него лишнее, то землевладелец старается воспользоваться его нуждою, чтобы нанять его подешевле, он тоже, в свою очередь, умеет уже прибегать к разным уловкам, чтобы сработать поменьше, а взять подороже. Если помещик дает ему недостаточную, по его мнению, цену за какую-нибудь работу, то он охотнее просидит дома без работы «Небось не мне, так другому заплатит еще подороже».

От шести до девяти аршин в квадрате. Окна два. Сенца обыкновенно рубятся из деревьев потоньше и похуже. Прямо против входной двери в сенца — другая дверь, выходящая на двор; при входе в избу налево от двери — лавка, называемая конник (иконник или оконник). Лавка под окнами (самая длинная из всех лавок в избе) называется передняя лавка. В углу, образуемом передней лавкой и конником (над лавками, разумеется), помещаются на полке иконы. Лавка, находящаяся у стены, противоположной той, к которой прислонен конник, называется судником.

В правом дальнем углу избы находится печь, либо «белая» (с трубой), либо «черная» (без трубы). Печь сложена из кирпича и снаружи выбелена. Наверху печи (примыкает к полатям) место, где можно лежать (лежанка). Когда топится «черная печь», то обыкновенно отворяется дверь в сенцы. Это вытягивает дым до высоты двери, а выше он стелется синевато-белым пологом, в котором ничего не видно.

Высота двери — это рост среднего или небольшого человека. Гораздо чаще небольшого, так что приходится нагибаться, входя в избу (вся вышина избы два с половиной аршина). Стоять в избе порядочного роста человеку во время топки очень трудно, так как глаза его находятся в едком пологе дыма. Дай под пологом, сидя на лавке, все-таки ощущаешь едкость дыма на своих глазах. Я, по крайней мере, не могу пробыть в курной избе, когда топится печь, долее десяти минут, а крестьяне привыкают. Есть старики, которые не слезают с печи во время ее топки (то есть лежат в самом густом пологе дыма), но я думаю, они лежат с закрытыми глазами. Когда печь истопится, закрывается заслонка и «все тепло тут». Как говорят мужики, они того мнения, что черные печи гораздо теплее белых. Я не знаю, теплее ли, но ощущала, что после закрытия заслонки дым долго еще щиплет глаз.