Апостолы фронтового Смерша - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Терещенко cтр.№ 48

В двухкомнатной квартире кроме жены Епифанова находился небритый, хмурого вида мужчина лет сорока. Они стали прощупывать пришедших вопросами, совещаться, уходя в другую комнату, но ответы гостей, похоже, уже не вызвали у них подозрений.

Наконец женщина спросила напрямик: «Откуда вы пришли?»

— Оттуда, где находится Николай! — ответил Анатолий. Это сразу разрядило обстановку. Их признали «своими». Пригласили к столу, угостили чаем с сухарями. Стали рассказывать о режиме и порядках в городе. Предложили даже остановиться у них. Гости переночевали, а на следующий день ушли «по делам». Мужчина оказался братом Епифановой по фамилии Вейт-Владимиров. Он был чрезвычайно болтлив. Именно от него «свои» получили информацию, что в феврале 1942 года Епифанов в течение двух недель тайно жил у себя дома. И жене, и ее брату он открыто заявил, что перешел к гитлеровцам и находится в Ленинграде по их заданию. Они подключились к сбору режимных данных по Северной столице и снабдили этой информацией немецкого агента.

Вейт-Владимиров и его сестра были злобны, люто ненавидели все советское и старались угодить «посланцам» гитлеровцев. Он прямо заявил в одном откровении, что хочет дожить до прихода немцев в Ленинград, готов сделать все, чтобы скорее рухнула оборона города, и поэтому передает карту с помеченными на ней знаками стоянок кораблей и нахождения военных складов. Когда Ушаков (он выступал под псевдонимом «Борис») заявил, что срок его возвращения на ту сторону неумолимо приближается, брат жены передал ему листок с дополнительно собранной шпионской информацией, который хозяйка квартиры зашила в борт пиджака. Анкудинов же пояснил, что он на некоторое время еще останется в городе…

После предъявления улик в середине 1943 года Епифанова и Вейт-Владимиров были арестованы и преданы суду.

А Ушакова с его согласия направили вновь к немцам. По легенде, он должен был рассказать гитлеровцам, что во время перехода в Ленинград был убит Балашевич, а при возращении — Епифанов. Проверить эту версию фашистам практически было невозможно.

После тщательного изучения в Особом отделе карты Вейт-Владимирова и по согласованию с командованием Балтфлота было решено передать ее врагу без всяких изменений. Корабли были сняты со стоянок и укрыты в других местах, склады перенесены, а там, где раньше находились корабли, красовались макеты, которые ждали авиацию противника.

При переходе Анатолия на ту сторону моряки и чекисты разыграли шумный бой — фашисты должны были услышать треск автоматных и пулеметных очередей и взрывы гранат. Через сутки макеты-патриоты приняли на себя удар люфтваффе. Это был сигнал для контрразведчиков — Толя Ушаков благополучно добрался до фашистов!

Как позже стало известно от пойманных фашистских шпионов, Анатолий не рассчитал своих сил, не был достаточно осторожен: при попытке войти в контакт с одним из курсантов шпионской школы, который оказался немецким провокатором, он был разоблачен и повешен там же, в поселке Сиверском.

Так трагично погиб советский моряк-разведчик Анатолий Денисович Ушаков.

В конце своих воспоминаний Константин Павлович Анкудинов отметил:

— К сожалению, мы очень мало знаем об этом отважном молодом человеке. Но пусть эти страницы воскресят память о нем, о том трудном для страны времени, когда многие люди отдавали жизнь ради грядущей победы над фашизмом…

С 1963 по 1967 год автор учился на 1-м факультете (военная контрразведка) Высшей школы КГБ при СМ СССР. Это были годы, интересные не столько дерзновенной юностью, сколько учебой в престижном и интересном вузе. Нас, молодых, позвала тогда на эту незнакомую дорогу, надо честно сказать, чекистская романтика, которая стала постепенно развеиваться по мере погружения в практику серьезных дел.

Начальником факультета у нас был генерал-лейтенант Железников Николай Иванович — легендарная личность. Познакомиться и впервые поговорить с ним мне позволила оказия. Как-то, будучи помощником дежурного по школе, я оказался в комнате один — дежурный преподаватель отлучился. И в это время раздался телефонный звонок. Я поднял трубку и представился, как положено, по уставу. Трубка мне ответила такой скороговоркой, что я не разобрал фамилии. Потом она спросила:

— Где ваш генерал Железников? Никак не могу дозвониться в кабинет, будьте любезны, поищите его и передайте, чтобы он мне позвонил.

— Извините, пожалуйста, кому?

— Рокоссовскому.

И тут у меня, вчерашнего солдата, волосы зашевелились и подняли пилотку. Я даже присел от неожиданности.

— Есть, товарищ Маршал Советского Союза! — пролепетал я перепуганным, а потому несколько надтреснутым голосом.

В это время появился дежурный. Я передал ему содержание разговора.

— Он вас просил, вот и выполняйте просьбу маршала.

Сначала пришлось наведаться в кабинет начальника факультета, располагавшийся на втором этаже, — закрыт, потом пробежал по группам курсов — нет. Пришлось возвращаться в дежурку — снова позвонил в кабинет — молчок. И тогда майор мне и говорит:

— Ты сходи еще раз к нему в кабинет и постучи в дверь морзянкой — три коротких и один после небольшой паузы. И тут же рукой продемонстрировал стук. Слух у меня был хороший — в детстве учился играть на трубе, а в пионерлагере был горнистом.

Вняв совету, я вновь отправился на второй этаж. Знакомая дверь. Теперь уже, вооруженный советом, я несколько раз «музыкально» отбил дробь. Послышались шаги, и дверь отворилась.

— А-а, свои, — улыбнулся генерал. — Что случилось?

— Товарищ генерал, звонил Маршал Советского Союза Рокоссовский, просил связаться с ним.

— Знаю, знаю, Костя, наверное, напоминает о своем дне рождения… Буду…

Сквозь открытую дверь я увидел за приставным столиком седого человека с кипой одинаковых книг, одну из которых он подписывал.

«Наверное, какой-то писатель, — подумал я, — принес плоды своего творчества».

На этом мы и распрощались.

Потом было много встреч и бесед с ним. Железников часто выступал перед слушателями. Его глуховатый, возможно, из-за курева, голос приятно было слышать и слушать по двум причинам: во-первых, генерал никогда не повышал его, а во-вторых, он рассказывал интереснейшие вещи — эпизоды из своей боевой контрразведывательной практики.

Помнится, мы, желторотые первокурсники, задавали какие-то наивные вопросы, заставляя его по-серьезному на них отвечать. Он рассказывал о деятельности разведывательно-диверсионной группы «Братушки» в Болгарии, о тяжелых боях под Брянском, об освобождении Прибалтики, тепло отзывался о Рокоссовском, с которым они до последних дней дружили семьями…

Запомнился мне один его рассказ о событиях в Прибалтике в конце войны.

Детали этого повествования я записал в блокнот, с которым всегда приходил на такие встречи, считая, что на них могу узнать интересные сюжеты. Итак, это было в октябре 1944 года, накануне наступления советских войск в Латвии.