Таежная кровь - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Топилин cтр.№ 56

Серьезно, как взрослая, руки в боки, притопывая ногой, укоряет его дочь.

Понятно, что ребенок в четыре года до таких мыслей додуматься не сможет. Однако устами младенца… Что правда, то правда. Так и есть. В тайге Топ живет больше, чем дома. Надо бы «охолониться», больше бывать с родными, помогать Светлане. Но как? Если в его жилах течет «дурная» таежная кровь. Сам дома, а все мысли там, на косогорах. Не случайно Светлана говорит: «Тебе что, сзади шилом тыкают, каждый день в тайгу бежишь?»

Шилом, конечно, никто не тычет. А вот дурная голова ногам покоя не дает. Другой бы спокойно лежал на диване у телевизора, с молодой женой под боком. Ребенку книжку почитал бы, что-то по хозяйству сделал, каким делом занялся. Так нет же. Как в тех немудреных строчках стихов:

В том, что Алена «выколола отцу глаз» коровой, нет ничего особенного. Дети всегда говорят о том, что видят и слышат. А значит – правду. Была бы немного старше, наверное, промолчала бы. Но в четыре года язык сам просится на волю. В таком возрасте ребенок не умеет хитрить и начинает понимать, что папа крепко связан с тайгою. Как бы его ни держали дома, какие бы «капканы» ни ставили, пытаясь остановить от задуманного, ничего не получится – уйдет в трусах. Топ и рожден, чтобы «мерить косогоры». Видимо, так было задумано природой – родиться человеком тайги, беспрекословно повиноваться влекущей силе таежных просторов. Проще говоря – родиться охотником. И он никогда не предаст свой выбор, свое истинное предназначение в этой жизни, потому что это не простое желание, не прихоть. Это заложено в генах.

Только вот как объяснить дочке все это? Поймет ли она когда-то, что отец не может по-другому, ему не нужен другой образа жизни. А сейчас? Как сейчас объясняют Аленке, почему отец не пришел из тайги… И кто скажет ей об этом? Стоит только представить ее состояние, когда узнает, что папа умер… Ей будет больно, как и взрослым. Слезы… А потом череда вопросов: как, зачем, почему, когда? В таком возрасте пережить утрату отца тяжело: ребенок понимает все очень остро.

Нет! Нельзя допустить, чтобы дочь получила тяжелую душевную травму. Горя и так хватает. Только из-за этого Топ обязан выжить! Протянуть бы еще хоть какое-то время. Пусть несколько часов. Чтобы дочь увидела его еще хоть раз живым. А там будет видно.

Солнце… Яркое, оранжевое, горячее. И всемогущее, проникающее во все уголки таежного царства, долгожданное, ласковое! Как Топ ждал его вчера и как не хочет, чтобы оно было сегодня! Сколько раз небесное светило всходило за годы его жизни? При разных погодных, климатических условиях, зимой и летом, в сыромять-курослеп и ведро появлялось солнце, даже если его не было видно.

Много раз Топ видел его торжественное восхождение, степенное шествие, величавый закат. В какие-то дни – праздное, когда-то угрюмое и даже безразличное. Он всегда приветствовал его по утрам, часто машинально определял по нему место, где находится. А вечером по его закату определял, каким будет завтрашний день. Топ воспринимал небесное светило как само собой разумеющееся творение высшего разума, которое было, есть и будет. Может быть, солнце и есть вечный двигатель с неукротимой энергией, способный черпать силы и возможности бесконечно?! Когда-то, задавая себе подобные вопросы, Топ внимательно смотрел на желтый диск, чтобы еще раз удостовериться в его могуществе, восхититься его постоянством и величием. Теперь же, взирая на него мутными уставшими глазами, он сожалел о его очередном появлении. Понимал, что этот безоблачный, по-летнему жаркий день – последний в его жизни.

В его душе полное безразличие. Не осталось ни малейших сил для борьбы за свое существование. Единственная мысль, заполнившая его всего, без остатка, – парализующая жажда. Стремление испить глоток живой воды. Невозможность это сделать сводит его с ума.

В каждом предмете Топ пытается найти хоть капельку влаги. Слабые ладони ласкают сухие ветки деревьев, пожухлые стебли трав, теплую одежду, смолистый ствол пихты, на которых давно высохла роса. Знойное солнце растворило ночную влагу своими лучами. А он инстинктивно продолжает искать хоть капельку воды, прикладывает руки к земле, судорожно, сколько есть сил, давит на нее, ощущает прохладу, подносит руки к обметанным губам. Тщательно лижет языком потрескавшуюся кожу, но так и не находит никакого облегчения.

Состояние с каждым часом ухудшается. Горячий язык распух, наждаком дерет горло, десна, нёбо. Растрескавшиеся губы налились кипящим жиром. Кирзовое лицо пропитано солью. Под веками на глазах «хрустит стеклянная крошка». Узкий лоб «зашит суровыми нитками». Над головой черной тучей толкутся мелкие мошки, будто кто невидимой рукой сыплет на щеки едкий, жгучий перец. Топ слабо отмахивается, отгоняя кровососов. Но безрезультатно. Крошечные твари не отступают от легкой добычи, проникают во всевозможные щели и кусают, жгут открытые части тела.

В ушах «ватная» пустота. Он уже не слышит птичьего гомона, мягкого «разговора» тайги, трепета проснувшихся листочков, шелеста склонившихся трав. До его слуха доносится только звон колокольчиков. Это недосягаемый ручеек, насмехаясь над его состоянием, полощет по обкатанным камням свои прохладные, чистые воды. То удаляясь, то опять приближаясь, таежный ключ зовет обреченного человека к себе. А для него веселое журчание ручейка подобно ударам металлических молоточков, дробящих нервные клетки силой настойчивого палача.

Беспомощность, жара, жажда, гнус, волнующий воспаленный ум ручей взвинтили нервы до самой высокой ноты. Кажется, еще мгновение – и лопнут струны, удерживающие его в этой жизни. Наверное, во время таких состояний, нервных срывов, преступив границу терпения, человек способен на непредсказуемые действия: вскрыть себе вены, застрелиться или… убить другого. Сделать то, о чем в обычных условиях он не посмеет даже подумать, решиться на преступление. В такие моменты, говорят, наступает время дьявола, который вселяется в изнемогающую плоть и затаившимся зверем только и ждет, чтобы заставить человека сделать свой решающий прыжок в пустоту. Топ уже понимает, что этот дьявол подталкивает к пропасти, и только собственное бессилие, возможно, удерживает его от какого-то поступка.

Периодами светлые воспоминания о родных и близких возвращают ему надежду. Но слабость в теле достигает предела, и постепенно угасает глубокая вера в помощь, в то, что его все-таки найдут. Знойный день набирает силу. Неумолимое время усиливает настойчивый бег. Час кажется сутками. Сутки – прожитыми годами. Солнце вершит зенит, а Топ, как прежде, один.

Никто не идет к нему на помощь. Вокруг безответная пустота. Кажется, тайга насторожилась, умолкли птицы, сжались разлохматившиеся ветви деревьев, поникли кустарники, присохла трава. Ласковый, теплый ветер когтями быстрокрылого сапсана зацепился на мохнатых шапках кедров. Редкие белесые облака растворились в непроглядном бирюзовом небе.