Геббельс. Портрет на фоне дневника - читать онлайн книгу. Автор: Елена Ржевская cтр.№ 79

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Геббельс. Портрет на фоне дневника | Автор книги - Елена Ржевская

Cтраница 79
читать онлайн книги бесплатно

Под этой же датой Геббельс записал: «Лондон поднимает ужасный крик по поводу предполагаемого предложения о мире, исходящего от фон Папена, поводом чему послужил безобидный разговор. Мы выливаем холодный душ опровержений». И становится довольно ясно, что был предпринят зондаж, на который англичане, к их чести, отреагировали явным презрением. На следующий день Геббельс записывает, что накануне «кольцо под Белостоком крепко сомкнулось, 20 дивизий, 100 000 человек и необозримые трофеи».

3 июля 1941. Большая шумиха в связи с подготавливаемым бегством Сталина из Москвы… Аманн занимается уже созданием крупных газет в оккупированных областях. «Фелькишер беобахтер» в Москве» – вот это было бы кое-что новое!

«РУССКИЕ СРАЖАЮТСЯ ВСЕ ЖЕ ОЧЕНЬ УПОРНО И ОЖЕСТОЧЕННО»

4 июля 1941. Вчера: сильные налеты английской авиации на северную и западную Германию. На Восточном фронте: кольцо под Новогрудком плотно замкнулось. Надо ожидать колоссальных трофеев… В остальном на всех участках фронта непрерывно продолжается продвижение… Но русские сражаются все же очень упорно и ожесточенно… Наши потери к масштабу операций все же еще незначительные. Великолепное положение на Центральном фронте. Здесь враг становится также менее устойчивым… Русские несут большие потери в самолетах. Они не отваживаются больше совершать ночные налеты на наши восточные города. Их союзником является пока еще славянское упрямство. Но и оно в один прекрасный день исчезнет. Сталин ранним утром держит речь: защитительная речь дурной совести, пропитанная глубоким пессимизмом. Он описывает всю серьезность положения, призывает саботировать наше продвижение и предостерегает от паникеров и распространяемых вражеских слухов… За границей, прежде всего в США, а также и в Лондоне, видят положение Москвы в мрачном свете. Думают, что начинается одна из величайших в истории битв на уничтожение. И в этом, несомненно, правы… Потери русских в Белостокском котле чудовищны… Удар по Москве… Кажется, что сопротивление красных по всему фронту медленно сламывается… Сталин призвал сжигать урожаи и запасы. Мы отвечаем на это совершенно открыто, что России нечего ожидать от нас после поражения и мы оставим ее подыхать с голоду. Вероятно, это охладит чересчур горячие головы.

И без того заблаговременно, еще 2 мая 1941 года, было запланировано секретным меморандумом, что из России будет вывезено все нужное для Германии продовольствие. При этом было предусмотрено, что тем самым «многие миллионы людей России будут обречены на голодную смерть». Приказ Сталина усугублял обреченность населения.

«Каждые полчаса поступают новые известия. Дикое, возбуждающее время. Вечером кинохроника готова… Еще полчаса подремал на террасе», – заканчивает запись этого дня Геббельс.

«ПРОРВАНА ЛИНИЯ СТАЛИНА»

5 июля 1941. Вчера: благоприятное развитие военного положения. Венгры продвигаются через Карпаты. Занят Тернополь. Нефтяная область попала почти неповрежденной в наши руки… Кольцо вокруг Новогрудка все теснее сжимается. Здесь следует ожидать грандиозных трофеев… Днепр форсирован в районе Рогачева. Тем самым прорвана линия Сталина. Москва, по нашим данным, еще имеет в своем распоряжении около 2000 боеспособных самолетов. Но большевики продолжают биться упорно и ожесточенно. Хотят во что бы то ни стало удержать Ленинград и Москву и подтягивают для этого большое количество соединений, не обращая внимания на опасность в оперативном отношении. Это для нас только очень приятно. Чем больше в этом районе будет войск, тем лучше наша последующая позиция… Большого налета англичан, которого опасались, пока еще нет. Но и того, что было, достаточно.

Геббельс выхваляется работой секретных передатчиков – они «образец хитрости и изощренности» и применяют средства, успешно испробованные во время западного похода: «распространение паники». Уверяя себя, что «русский тыл уже начинает постепенно разлагаться. Признаки совершенно очевидны. Теперь мы бьем в открытую рану», он на следующий же день признается, что русский тыл – не оккупированные немцами области – для их пропаганды непроницаем.

Немецкие листовки, призывающие русских капитулировать, сбрасываются с самолетов. И благодаря этим листовкам, льстит себе Геббельс, русские сдаются целыми батальонами.

То, что пишет Геббельс, часто нельзя принимать на веру. Дневник продан. Он увидит свет после смерти автора, и Геббельс хвастливо, а то и просто лживо старается представить на будущее особо важное значение и громкую результативность своей пропагандистской деятельности.

Но даже в самых отчаянных условиях батальоны Красной армии бились до последнего («Они стоят насмерть», – вскоре признает Геббельс), и если сдавались, то не «благодаря» его листовкам, а в безысходности окружения, израсходовав патроны и гранаты, погибая от голода и ранений и под дулами вражеских автоматов.

«Большая часть русской внутренней пропаганды занята противостоянием нашей. Она занимает оборонительную позицию, эта восхваляемая, внушающая страх большевистская массовая пропаганда», – заводится Геббельс, ущемленный второстепенностью на деле своей роли в дни, когда все внимание оттягивают на себя фронт и генералы. «Пропаганда в начале войны была Золушкой немецкой политики», – спустя два месяца (21.8.41) признается он.

«Серый, туманный, грустный дождливый день. Такой день настраивает совсем мрачно… Наши войска приближаются к Смоленску».

«Самая мощная армия, какую когда-либо видел мир», – охарактеризовал немецкую армию Ширер при ее нападении на Францию. С той поры она еще более окрепла и оснастилась.

Ей противостояла, обороняясь, преданная Сталиным армия, обезглавленная, разгромленная им, уничтожившим всех крупных военачальников и командирский костяк ее.

С беспримерным мужеством, самоотверженностью и жестким упорством, зачастую и при неумелом командовании, она, отступая, оказывала врагу сопротивление, о котором немецкая армия до сих пор не имела представления и никак не рассчитывала встретить его.

«О «ПРОГУЛКЕ» НЕ МОЖЕТ БЫТЬ И РЕЧИ»

Как ни торжествует Геббельс, его психологическое состояние непрочно, смутно. Всего две недели войны, германская армия не испытала первых поражений – до них еще далеко. Но неожиданное «противник сражается хорошо», непредвиденные «тяжелые бои», «бои без успеха», «упорное сопротивление русских» и значительные потери немецкой армии – все это не вписывается в нацистскую доктрину о крайней слабости Красной армии. Еще, вероятно, нет осознания, в какую страшную войну брошена Германия, еще слишком велики успехи в продвижении немецких войск, но уже очевидно – это не та «молниеносная» война, какой она заносчиво мнилась, – «о «прогулке» не может быть и речи». В записи под одной датой «шапкозакидательство» нервически сталкивается с иными совсем оценками ситуации.

Отобранные Геббельсом высказывания в прессе, особенно англоязычной, изображают в свете происходящего на Восточном фронте Лондон впавшим в пессимизм, неспособным к действию – «настолько плохи дела у них». Это Геббельс, как всегда, нуждается в самовнушении. И хотя английские самолеты уже активно бомбят города Германии, «после восточной кампании эта очень скоро прекратится». Но иностранная печать приводит и другое: «Речь Сталина вызвала в Англии и США огромное восхищение», Англия объявила лозунг: «Европа против Германии» и поговаривают о высадке на континенте. Еще спустя неделю он записывает: «В Лондоне держатся того мнения, что мы уже проиграли восточный поход… Вопрос о высадке в Западной Европе все еще играет для лондонской общественности выдающуюся роль». Из доклада японского дипломата следует, что слово «мир» встречает у английского народа негативную реакцию. «Черчилль пользуется большой популярностью, и уж очень тяжелые удары должны посыпаться на империю, чтобы английский народ отделался от него и его руководства». 14 июля, как отметил Геббельс, заключен между Англией и Советским Союзом договор. (Заблуждается Геббельс, это была Декларация о договоре.)

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию