Геббельс. Портрет на фоне дневника - читать онлайн книгу. Автор: Елена Ржевская cтр.№ 71

26 мая 1941. Вчера: на Крите высадились новые войска. Мы наносим там ужасные потери английскому флоту. Черчилль дорого заплатит за свое сопротивление… Мы бьем что есть мочи. Весь залежавшийся материал достали теперь из сундуков. Вечером еще много болтал. Хорошее, плодотворное воскресенье.

27 мая 1941. Риббентроп – партнер с отнюдь не джентльменскими манерами. Он путает политику с торговлей шампанским: ему важно околпачить противника. Но со мной ему это не удастся!

Своих соперников Геббельс старается представить в самом невыгодном свете перед лицом истории, к которой все настойчивее обращен дневник. «Борман рассказывает мне о Гессе. Он был конгломератом из мании величия и скудоумия». Зато с Борманом у него кратковременный альянс.

27 мая 1941. Гибель «Худ» ужасно влияет на англичан. Впечатление в США потрясающее. Глотнули горькой! Хиппер показал мне фильм о культурной жизни Америки: безобразие! Это не страна, а пустыня цивилизации. И они хотят принести нам культуру. Хорошо, что у них нет на это средств. Впрочем, наша высшая культура состоит в том, чтобы победить демократию.

28 мая 1941. Вчера: черный день. «Бисмарк» столкнулся с превосходящими силами, упорно сопротивлялся, был поражен двумя торпедами и затонул.

29 мая 1941. Доклады из Эстонии: вопиющая разруха, вызванная большевиками. Нас там скоро будут приветствовать как полубогов… В Москве занимаются разгадыванием ребусов. Сталин, по-видимому, понемногу разбирается в трюке. Впрочем, он по-прежнему уставился, как кролик на удава.

«ВО ИМЯ ВСЕОБЩЕЙ СУМАТОХИ»

31 мая 1941. ОКВ ^[55] жалуется на слишком усилившуюся пропаганду СС, она якобы плохо влияет на армию. В этом есть доля правды… Я пожаловался на Браухича ^[56]. Он тоже слишком настойчиво бьет в собственный барабан… Операция «Барбаросса» развивается. Начинаем первую большую маскировку. Мобилизуется весь государственный и военный аппарат.

Об истинном ходе вещей осведомлено лишь несколько человек… За дело! 14 дивизий направляется на запад. Понемногу развертываем тему вторжения. Я приказал сочинить песню о вторжении, новый мотив… Марш вперед!

Однако популярной стала у немцев солдатская песенка, она позже дошла до меня на фронте: «Идем, идем на Англию. А скачем на Восток».

1 июня 1941. Москва вдруг заговорила о новой этике большевизма, в основе которой лежит защита отечества. Это совершенно ясно. Но это все же подтверждает, что большевики очутились в тисках. Иначе они не затянули бы такую фальшивую песню.

В его собственных владениях все что-то строится, перестраивается и обновляется. «Магда жалуется опять на сердце. Беспокойство о Харальде ее извело. Она показала мне новую обстановку замка. Скоро все будет готово, очень удачно получилось. Если б только прекратились вечные поломки водопровода. Хочу вскоре переехать. Немного поболтал с Магдой. Мне ее очень жаль. Мы поправим ее состояние».

Почти вся материковая Европа уже либо оккупирована нацистской Германией, либо в союзе с ней. Мужественно воюет лишь одна Англия.

Победа, одержанная в упорном сражении за Крит, распаляет Геббельса.

3 июня 1941. Прекрасный день! Великолепные успехи! Я счастлив и радуюсь жизни. Я пишу свою передовую, как говорится, сплеча. Божественное солнце. Одурманивающий день Троицы. После обеда гости… Победа на Крите воодушевила и воспламенила сердца. Для немецкого солдата нет ничего невозможного.

4 июня 1941. Моя статья о Крите блестяща. Больше ничего интересного в официальном мире… – Он, как всегда, самоупоенно расхваливает свои статьи и глумится над потерями Англии. – Британская империя медленно, но верно идет к гибели… Вечером разговор по телефону с детьми, они ликуют и празднуют. – Бедные дети.

5 июня 1941. Директивы пропаганды на Р.: никакого антисоциализма, никакого возвращения царизма, не говорить открыто о расчленении русского государства (иначе озлобим настроенную великорусски армию), против Сталина и его еврейских приспешников, земля – крестьянам, но колхозы пока сохранять, чтобы спасти урожай. Резко обвинять большевизм, разоблачать его неудачи во всех областях. В остальном ориентироваться на ход событий… Дрожу от возбуждения. Не могу дождаться минуты, когда разразится шторм.

Демонстративно передвигаются на запад дивизии, раздувается блеф о близком вторжении в Великобританию. Мы действуем, пишет Геббельс, «во имя всеобщей суматохи» (5.6.1941).

6 июня 1941. Доклад из Москвы: частично подавленное разочарование, частично грубые попытки сближения с нами, частично уже видимая подготовка. Сталин крепко держит вожжи. В случае конфликта правительство намерено эвакуироваться в Свердловск. Пытаются понемногу подготавливать народ к серьезной обстановке. Но не видно ясной линии. По существу, никто больше не верит в серьезное сопротивление. Опасаются далеко идущей внутренней реакции. Не видят последствий создавшейся ситуации. Но понемногу их чувствуют.

В этот день, 6 июня 1941 года, внесено в дневник боевых действий вермахта поступившее от германского посла в Москве Шуленбурга сообщение правительству, что Советский Союз будет воевать только в том случае, если на него нападет Германия.

7 июня 1941. Мы форсируем тему вторжения. Пока не видно настоящего успеха. Все молчат… Слухи о предстоящем нападении на Украину. Довольно-таки обоснованные. Мы долшш применять более сильные средства для обмана. Я энергично возьмусь за это.

Геббельс получил программу территориального расчленения России: «Азиатская часть Р. не подлежит обсуждению. А европейская будет прибрана к рукам. Сталин ведь сказал недавно Мацуоке, что он азиат. Вот, пожалуйста!» (8 июня).

Готовясь к войне, Геббельс запрещает показ заграничных фильмов. Все с большим остервенением преследует артистов, выступающих в популярном «Кабаре комиков», где еще сохранился берлинский юмор. Для Геббельса это место, где собираются «все критиканы». Юмор нацистскому режиму противопоказан, и артистов «Кабаре комиков» ждет расправа – концлагерь. Геббельс замыслил «новые мероприятия против берлинских евреев». Обрушивается на ту часть прессы, которая недостаточно превозносит успехи германского оружия, обзывая ее «мещанской прессой». Вмешивается в вопросы сохранения военной тайны во всех берлинских министерствах. «Придется беспокоить даже гестапо». У него самого в министерстве «снова случай шпионажа»… Имеется – вдобавок – заподозренный в шпионаже. «Я приказываю за ним следить». Связи Геббельса с гестапо становятся все теснее.

Он препятствует Лею выступать с обещаниями новых послевоенных социальных программ, чтобы не возбуждать в народе аппетит к миру. Однако 12 июня записывает: «Теперь полностью переключаемся на легкую художественную программу радиопередач. Снят также запрет с танцев. Это все в целях маскировки». Народ должен полагать, что «мы напобеждались досыта» и теперь интересуемся только отдыхом и танцами.