Железная маска - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Кристиан Птифис cтр.№ 64

Наконец они прибыли в Бастилию. Можно было бы ожидать, что Сен-Мар, главный начальник всех тюремщиков крепости, прекратит ломать комедию. Ничуть не бывало! С полной невозмутимостью он продолжил свой ритуал. Теперь у него не было роты вольных стрелков, которая осталась на острове Святой Маргариты, чтобы сторожить оставшихся там заключенных; при нем уже не было ни одного старого солдата из Пинероля, который мог бы узнать в этом стареющем человеке слугу опального министра Фуке. Один только Розарж знал, кто он есть на самом деле, однако молчание этого заурядного человека удалось купить за деньги и почести. Проезжая по Парижу, он держал алебарду начальника крепости, а в самой Бастилии он, простой сержант, исполнял обязанности первого лейтенанта, фактически коменданта, что делало его третьим человеком в крепости, сразу после королевского наместника Дю Жюнка, но перед своим соперником Корбе, племянником Сен-Мара.

Поскольку Бастилия относилась к ведомству королевских имений, у Сен-Мара сменился непосредственный начальник: теперь им стал Луи де Поншартрен, тот самый, которому Барбезьё отказал в праве знать, что «видел» «старый заключенный». В действительности же, похоже, уже никого, кроме Барбезьё, не интересовала эта тайна. «Королю угодно, — писал Сен-Мару его новый начальник 3 ноября 1698 года, — чтобы ваш заключенный, доставленный из Прованса, исповедовался и причащался столь часто, сколь вы сочтете нужным». ^[302] «Заключенный из Прованса» — это не встречавшееся ранее выражение свидетельствует, что Поншартрен мало или плохо информирован. Во всяком случае, он не налагает каких-либо ограничений и не требует даже принятия мер предосторожности, чтобы таинственного заключенного «никто не увидел и не узнал», когда он пойдет на мессу.

Сен-Мар был раздосадован подобного рода безразличием, но рук не опустил. Воспользовавшись разрешением приводить своего заключенного на воскресную мессу, он продолжил маскарадную комедию. Разыгрывая спектакль на глазах у персонала Бастилии, он рассчитывал еще больше набить себе цену, одновременно дурача весь мир — двойное удовольствие, позволяющее забыть обиду. Королевский наместник Дю Жюнка, офицеры, тюремщики, жандармы и слуги Бастилии — все они были ошеломлены театральностью, с которой было обставлено прибытие в сентябре 1698 года нового заключенного, заинтригованы, зачарованы этим таинственным индивидом, несчастным, лицо которого скрывала черная маска, который раз в неделю покидал свое жилище отшельника, чтобы направиться в часовню в сопровождении коменданта Розаржа и тюремщика Рю. Это прохождение по тюремному двору, равно как и полная чистка камеры заключенного после его смерти, глубоко врезались в память обитателей крепости, чего и добивался Сен-Мар, продолжая разыгрывать им же поставленный спектакль.

Куртиль де Сандра, попавший в Бастилию 22 апреля 1693 года и вышедший из нее 2 марта 1699 года, пользовался с 25 июня 1699 года правом на прогулку во дворе тюрьмы. ^[303] Наверняка он видел таинственного заключенного, когда тот направлялся на мессу. Это явление он отразил в своих «Воспоминаниях мсье д'Артаньяна», опубликованных сразу же после его освобождения из тюрьмы: в насмешку над чрезвычайно противным ему человеком, начальником Бастилии Бемо, предшественником Сен-Мара, он вывел его в образе ревнивца Арнольфа , заставлявшего свою жену, гордую Маргариту де Пейроль, носить маску, дабы избежать ухаживаний со стороны кавалеров. «Он купил ей одну из самых больших масок в Париже, с одним из самых больших подбородочников, и обязал ее постоянно носить эту маску на своем лице». Этот инструмент «как две капли воды был похож на маску одной старухи». Когда его назначили в Бастилию, он позволял жене посещать мессу «только в своей большой маске со своим большим подбородочником». «Два солдата из его гарнизона сопровождали ее даже на богослужение, один будто бы для того, чтобы поддержать ее под руку, а другой, чтобы внимательно следить, как бы кто-нибудь тайком не шепнул ей и не передал на ходу записку». ^[304] Как, читая это, не вспомнить о заключенном?

К этому свидетельству следует добавить более позднее сообщение адвоката-журналиста Ленге, переданное Жаном Бенжаменом де Ла Бордом, бывшим камердинером Людовика XV: «Заключенный носил бархатную, а не железную маску, по крайней мере в то время, когда он находился в Бастилии. Начальник крепости сам приносил ему еду и менял его белье. Когда он шел на мессу, ему запрещалось разговаривать и показывать свое лицо, в противном случае солдатам, ружья которых были заряжены пулями, предписывалось стрелять в него, так что и сам он старался ни перед кем не открываться и помалкивать. Когда он умер, сожгли всю его мебель… Мсье Ленге уверял меня, что в Бастилии тогда еще были люди, узнавшие эти факты от своих отцов, также служивших в этой крепости». ^[305] Ленге ошибается, говоря о роте инвалидов, учрежденной лишь в конце 1749 года по указу Людовика XV. Однако существовала рота вольных стрелков, в обязанность которой входила охрана тюрьмы, и Сен-Мар старался держать ее начеку. И это тоже работало на порожденную им легенду!

Маска использовалась также, когда заключенного осматривал тюремный врач Бастилии. Аллио, занимавший эту должность, в сентябре 1703 года был сменен Фрекьером, который сообщал своему зятю Марсолану, что никогда не имел возможности рассмотреть лицо незнакомца. То же самое можно сказать и о священнике Оноре Жиро, прибывшем из Прованса, который продолжал исповедовать таинственного заключенного.

Уже постаревший и одряхлевший Сен-Мар продолжал щеголять тем, какая он важная персона, продолжал рассказывать байки вроде той, что он поведал Константену де Ранвилю, едва тот прибыл в Бастилию: когда он служил в Голландии, у него возникла ссора с семью голландцами, четверых из которых он убил, а остальных разоружил, после чего отправился в Лиссабон, где завоевал приз на знаменитом турнире, а затем прибыл к королевскому двору в Мадриде и самые красивые испанские дамы с восхищением наблюдали за тем, как он выигрывает бой с быками. ^[306] Как это нередко случается со стариками, он многократно повторял воспоминания о былом, если не мог придумать ничего нового. 11 июня 1700 года он снова отправил Поншартрену обрывки белья, на которых когда-то в Пинероле писал Фуке: «Вот образчик того, чем пользовался покойный мсье Фуке, чтобы подавать весть о себе… Он писал на лоскутах белья и на лентах так, что написанное можно было увидеть лишь посредством нагрева». ^[307] И тому подобный вздор…