Пестрые истории - читать онлайн книгу. Автор: Иштван Рат-Вег cтр.№ 150

Но не стоит опасаться за Лорму из-за мести мужа. В конце всякой порядочной героической поэмы все сколько-нибудь стоящие герои погибают. Эрагон тоже. Тема супружеской измены неактуальна.

Лорма ждет своего Альдо:

Перевод Казинци, несомненно, хорошо передает оссиановские интонации. Другой вопрос — содержание. Многие, кроме него, пробовали воссоздать на венгерском языке печаль песен кельтского барда.

И все ж сыскался поэт, которого не увлекла кельтская эпидемия, — Карой Кишфалуди ^[225] счел образы героев преувеличенны-мм: они никогда не трудились, все только охотились да воевали, но возможности при лунном свете. Взяв в руки лютню, сам сочинил героическую песнь «Герой Ферчи». Начинает он так:

Но тут перед ним возникает душа деда.

«Лицом бел; щит с крепостные ворота, пуговица на доломане — мертвая голова, с отвислых усов осыпается каменная пыль». Корит нерадивого внука: Имруш, сосед-козлодуй, окопал границы надела, а он тут дрыхнет, нет чтоб мечом поквитаться. «На том вскинул головушку Ферчи, стукнул по столу так, что дрогнул ветхий домишко». Проснувшись, очухался, оружие, вернее дубину, схватил и пошел на врага.

После пародии Кишфалуди представляется излишним подробный анализ хриплого от извечного тумана шотландских гор голоса барда, которым он певал свои песни. И все же, несмотря ни на что, образованный мир венчал Оссиана лавровым венком, досталось несколько листочков и самому Макферсону. Только слава его потихоньку начала бледнеть, подобно притененному лику луны в звездную ночь, выражаясь языком того же Оссиана.

В голове у англичан не укладывался шотландский Гомер. Со всех сторон стали раздаваться голоса, что да, мол, прекрасны эти славные национальные сокровища, но давайте же посмотрим сами оригинальные тексты па языке gaél.

А вот их-то Макферсон и не предъявил!

Тут первоначальное подозрение разрослось, точно крона дуба, под которым Лорма исплакивала свои плачи. Стали пристально всматриваться в английский текст и выяснили, что в нем полно таких оборотов и сравнений, которые в III веке не встречались. Так где же, в конце концов, этот пресловутый оригинальный гэльский текст?

И снова молчание.

Зато заговорили литературоведы Ирландии. Шотландский бард по имени Оссиан — фигура вымышленная, — заявили они, — шотландцы заимствовали ее из круга ирландских легенд об Ойсипе.

Итак, дискуссия расширилась, теперь уже схватки полемистов, вертелись вокруг того, к какой национальности принадлежит личность, которой никогда и не было на свете.

Поскольку Макферсон так и не предъявил оригинальных текстов на языке gaél, стало ясно, что они, без сомнения, никогда и не существовали. Тогда не стоит и трудиться, доказывать, что издания Макферсона — все до единого — фальсификация.

Но давайте здесь на минутку остановимся. Секрет Макферсона еще не вполне раскрыт.

Интересный вопрос: если уж он сам создал песни Оссиана, то почему же ему было не открыть правды? Ведь в этом случае вся та слава, в которой купался кельтский королевич, досталась бы ему одному, и он одним махом вошел бы в число величайших поэтов мира!

Полная правда и по сей день сокрыта в оссиановском тумане. В общем можно только подозревать, что Макферсон и в самом деле открыл бытовавшие в устной традиции древние баллады и, пользуясь ими, создал собственное сочинение.

Секрет такого эффекта объясняется таящейся в народных традициях силой и очарованием древней поэзии. Свое произведение Макферсон так замаскировал туманами древней кельтской мистики, что реальные очертания поэтической контрабанды оказались размытыми. А слабые места относили за счет архаичной шероховатости древней поэтики.

Да и он сам не рассчитывал на такой широкий успех, но теперь отступать было нельзя. Оригинальные мотивы оказались настолько перемешаны с его собственными, что разделить их было уже невозможно.

По-видимому в Англии литературную контрабанду приняли за оригинальную поэзию, потому что Макферсона вовсе не выслали назад в его деревеньку с островерхими деревянными башенками, более того, он был избран депутатом парламента, а когда он умер в 1796 году, был с почетом похоронен в Вестминстерском аббатстве, в Национальном пантеоне. (Посетители обнаружат его могилу в Poet’s Corner, возле могилы Диккенса.)