Большая ничья. СССР от Победы до распада - читать онлайн книгу. Автор: Василий Попов cтр.№ 62

Однако расставание с партией при Горбачеве вовсе не означало для вчерашней номенклатуры закат карьеры. Перестройка открыла ранее невиданные возможности: в 1990 г. только в кооперативной деятельности участвовало около 1 млн. человек; начался акционерный ажиотаж; создавались коммерческие банки — значительная часть средств накапливалась за счет «отмывания» денег, полученных из государственного бюджета. Советская номенклатура не стояла в стороне от набиравших силу рыночных процессов, а активно участвовала в них, полностью используя свой административный ресурс.

Историки отмечают, что часть прежней номенклатуры двинулась в КП России и стала оформляться в «агрессивную антиперестроечную силу», другая — в лагерь демократов, а региональные элиты, освободившись от страха перед центром, «развернулись в сторону отныне безопасных националистических и сепаратистских движений» .

Наиболее зримо раскол внутри правящего класса Советского Союза проявился во время августовского путча 1991 г., который стал последним актом трагедии распада СССР.

Что «сгубило» перестройку: политика или экономика? У данной темы есть как минимум два аспекта, которые по-прежнему вызывают многочисленные споры и дискуссии. И не только в научной среде. Первый аспект выражен в работах экономистов, которые убеждены, что в горбачевскую эпоху без политических изменений были «невозможны экономические реформы». Яркий пример — работы экономиста, профессора МГУ, а затем народного депутата СССР и мэра Москвы Г. X. Попова. Фигура эта во многом знаковая. Политическая деятельность Г. X. Попова отразила настроения и взгляды значительного слоя столичной интеллигенции, ставшей одной из ведущих сил перестройки.

В первые годы перестройки главную задачу экономической науки Попов видел в «уточнении модели социализма». Лозунги его предвыборной платформы в качестве кандидата в народные депутаты СССР включали причудливую смесь нового со старым: «социалистической собственности — хозяев», «землю тем, кто ее обрабатывает», «доходы — по труду», «республикам и регионам — экономическую самостоятельность», «цены регулирует рынок», но одновременно он требовал «стабильности» государственных розничных цен и сохранение госзаказа на предметы первой необходимости. Попов готов был пойти даже на «введение карточек». Однако в декабре 1989 г. центральным вопросом, требующим вынесения на Верховный Совет, он считал уже вопрос о собственности — «мы должны признать плюрализм всех видов собственности». На словах он еще не порывал с социализмом, хотя признавал, что административная экономика «не решила и не может решать», используя ленинское выражение, коренную задачу социализма — «создать высшую в сравнении с предшествующим строем производительность труда». Вместе с тем, Попов убежден, что «невозможно» осуществить реальные экономические преобразования в действующей политической системе, т. е. в его шкале приоритетов политический аспект реформы вышел на первое место в сравнении с экономическим. Это превращение экономиста в политика произошло тогда, когда большинству населения Советского Союза стало ясно: среди всего пакета реформ именно экономические достижения перестройки оказались минимальными — народ стал жить хуже, чем в прежние годы. Следовало не только дать объяснение этому факту, но и найти виновных. Корни экономических провалов перестройки стали усматривать в несовершенстве советской политической системы. Сказалась и вовлеченность многих активных участников перестройки в политическое противостояние Горбачева и Ельцина. Во многом по этим причинам в декабре 1990 г. Попов считал главным в демократической программе «преодоление всевластия Советов, десоветизацию». По его мнению, когда появятся разные виды собственности, рынок, новые классы общества, их партии, тогда «создадутся условия для нормального демократического механизма». Эта демократическая платформа была озвучиванием политики главного горбачевского конкурента — Б.Н. Ельцина .

Другая точка зрения на проблемы экономического реформирования советской системы представлена преимущественно работами политиков, многие из которых убеждены, что «если бы удалось подвигнуть М. Горбачева на то, чтобы экономическим задачам было подчинено все остальное, судьба Советского Союза сложилась бы, несомненно, по-другому». Так, В.М. Фалин, будучи одним из проводников горбачевской политики, в докладных записках на имя главного реформатора страны пытался доказать, что время государственного социализма безвозвратно ушло и он «мертв»; что следует отказаться от прежних форм «производства, распределения и обмена», которые порождают главный антагонизм в советском обществе — «отчуждение человека от собственности и власти». В качестве одной из главных мер предлагалось «немедленное» введение свободы торговли и «реальное равноправие всех видов собственности». Без этого, предупреждал автор, перестройка «обречена на террор недоумков и умных злодеев» .

Таким образом, несмотря на мучительный поиск выхода из кризиса, теоретическая мысль реформаторов вращалась преимущественно в кругу идей марксизма-ленинизма — не владея другими идеологическими ориентирами, лидеры перестройки пытались приспособить для своих целей «социализм в ленинской редакции». Рефрен о том, что экономические проблемы страны были принесены Горбачевым «в угоду своим личным политическим интересам», многократно повторен также в мемуарах В.С. Павлова, Н.И. Рыжкова, В.И. Воротникова и многих других сподвижников Горбачева. Так, Воротников утверждал, что только в декабре 1989 г. правительством была разработана и представлена «комплексная, взвешенная программа экономического реформирования хозяйства страны», а до этого шли лишь разговоры, касающиеся «частных экономических проблем» .

К этому времени на Западе социалистическая мысль выработала критический подход к оценке советского опыта. В 1982 г. на пленуме ЦК Итальянской компартии был сформулирован тезис о том, что «фаза развития социализма, начавшаяся с Октябрьской революции, исчерпала свою побудительную силу, способности этих стран к политическому, экономическому, культурному обновлению вступили в состояние кризиса». Подчеркивалось, что речь идет не о простом отставании, а именно о кризисе, об исторической бесперспективности «государственного социализма» . Эти идеи стали популярны в годы перестройки и в Советском Союзе.