Поражения, которых могло не быть. Эпоха мировых войн - читать онлайн книгу. Автор: Григорий Попов cтр.№ 38

В январе 1939 г. польский кабинет министров отверг любые переговоры по поводу уступок Германии, если эти уступки наносили ущерб суверенитету Польши. Но в то же время Варшава не отказывалась и от диалога, предлагая новые соглашения по статусу Данцига и транзиту немецких грузов через «Коридор». И внезапно 24 марта 1939 г. правительство Польши решило отстаивать свои интересы в зоне Данцига военным путем. Скорее всего, это была реакция Варшавы на агрессию Гитлера против Чехословакии.

Подписанное 6 апреля 1939 г. между Беком и Чемберленом англо-польское секретное соглашение подразумевало военную помощь Польше в случае ее конфликта с Германией или даже угрозы независимости Польского государства, включая и действия Германии экономического характера ^[155]. Однако вопрос о Данциге «повисал в воздухе», так как статус этой территории продолжал оставаться неопределенным. Чемберлен в этой связи считал возможными уступки по Данцигу ^[156]. Тем не менее Бек упорствовал, заняв по отношению к Берлину жесткую позицию в вопросе о Данциге. Во время переговоров с французами о продлении договора о военной взаимопомощи 1921 г. 19–20 мая 1939 г. польская сторона настаивала на включении Данцига в зону жизненно важных интересов Польши, из-за угрозы которой Франция должна выступить на стороне Варшавы. Премьер-министр Франции Эдуард Даладье явно был озадачен этим пунктом обновленного договора, сомневаясь, что 6 апреля 1939 г. англичане дали такие же гарантии.

20 мая прошла консультация Даладье с Галифаксом в Париже, в ходе которой выяснилось, что Британия не давала никаких гарантий конкретно по Данцигу, но, как сказал Галифакс, поскольку Данциг входит в сферу жизненно важных интересов Польши, то французам не следует по этому поводу высказывать возражений. Галифакс также добавил, что Лондон за то, чтобы Данциг вернулся в состав Германии, но без права последней держать там войска ^[157]. Можно представить, что чувствовал Даладье, столкнувшись с таким фарисейством. Словом, за Данциг мы должны воевать, если там будут нарушены польские интересы, но Данциг при этом должен стать полностью немецким.

Что касается проблемы «Коридора», то Галифакс считал, что эту проблему тоже можно уладить дипломатическими методами при посредничестве Муссолини ^[158]. Даладье предложил привлечь Ватикан в роли посредника по вопросам «Коридора», так как Папа уже в начале мая 1939 г. сам проявлял инициативу по этому поводу. В этой ситуации генерал Гамелен отправил в Варшаву письмо, согласно которому Франция временно отказывалась от военных обязательств по отношению к Польше, пока не будут улажены политические вопросы.

В июле 1939 г. в Варшаву прилетел генерал-лейтенант Эдмонд Айронсайд для проведения консультаций по вопросу готовности польских вооруженных сил к войне с Германией. Галифакс проинструктировал Айронсайда по поводу позиции Кабинета в вопросе Данцига, эта позиция оставалась такой же, что и в мае.

Айронсайду также надо было дать заключение по состоянию польских вооруженных сил. И здесь произошла примечательная история, которая, вероятно, повлияла на дальнейший ход мировой истории.

Согласно данным немецкой агентуры в Польше, Бек фактически не получил весной 1939 г. от Галифакса никаких гарантий, британский министр иностранных дел считал возможным военно-политический союз с Польшей только после того, как ее вооруженные силы будут проинспектированы британскими военными.

Польша в межвоенный период называлась Речью Посполитой. Варшава официально предъявила свои претензии после Первой мировой войны на Вильно, и они были удовлетворены, хотя Вильнюс — это колыбель литовской государственности. Дело в том, что польская интеллигенция в первой трети XX в. жила прошлым. Такова особенность ряда восточноевропейских наций. Например, далеко не всякому испанцу пришло бы в голову в 1920-е гг. надеяться на возвращение колоний в Америке. Большинство англичан к XX в. забыли о том, что Кале несколько столетий был юридически и политически неотъемлемой частью Англии, как и Бирмингем или Ливерпуль. Но Восточная Европа в этом смысле— совсем другое дело.

Польская интеллигенция в межвоенный период жила прошлым. Польские офицеры не считали нужным учить иностранные языки, кроме французского, и то многие из них им плохо владели либо не владели вовсе. Поэтому, когда Э. Айронсайд прибыл в Варшаву, среди офицеров польского Генштаба не нашлось ни одного, владеющего английским языком. И для совершенно секретной военной миссии пришлось искать гражданского переводчика. Таковым стала мадам Берклунд (жена профессора Берклунда), в квартире этой семейной пары снимал комнату военно-воздушный атташе Германии Альфред Герстенберг.

Уже после войны генерал люфтваффе А. Герстенберг поведал советским следователям эту историю. Вечером после завершения переговоров между Айронсадом и военным министром Польши Я.Ю. Глуховским мадам Берклунд за ужином рассказала немецкому атташе все подробности англо-польских бесед. Берклунд согласилась поделиться с Герстенбергом секретной информацией в обмен на то, что тот сделает все возможное, чтобы предотвратить войну. Герстенберг, конечно, «согласился». Берклунд поведала атташе, что Айронсайд заявил военному министру Польши, что поляки от Британии не получат никакой помощи, так как армия Речи Посполитой находится в плохом состоянии.

Откровения мадам Берклунд были срочно засекреченной шифрограммой переданы в Берлин. Там их сопоставили с данными разведки по переговорам Галифакса с Беком. Высшее германское руководство сделало вывод, что Англия не вмешается, но в первую очередь в этом был убежден Риббентроп, в чем его, в свою очередь, убеждал посол Германии в Польше Мольтке, который, как он сам утверждал, имел достоверные данные, что между англичанами и поляками нет фактически никаких договоренностей.

Чемберлен и Галифакс отказали Польше в финансовой поддержке, что еще более убедило Гитлера в том, что англичане и не собираются воевать. Тем не менее Геринг все-таки планировал посетить Лондон 23 августа для улаживания вопроса о Данциге ^[159]. И как знать, может, Геринг и смог бы договориться, Галифакс почему-то особо доверял рейхсмаршалу. Но 23 августа 1939 г. в Москве был подписан пакт Риббентроп— Молотов. Для ярого антикоммуниста Геринга это был, конечно, удар от «торговца шампанским», как он презрительно называл Иоахима фон Риббентропа, который в молодости некоторое время занимался сделками со спиртными напитками.