Кровавый век - читать онлайн книгу. Автор: Мирослав Попович cтр.№ 77

Cтраница 77

Для каждого сообщества проблема солидарности является одной из главных. Для государства это – проблема национальной (в политическом смысле слова) солидарности. Перед войной эту проблему заостряли стремления больших государств расширить сферу властного контроля на новые и новые территории или хотя бы сохранить контроль над старыми завоеваниями. «Нация-государство» почти нигде не заключалась в рамки собственной этнической территории или не находила места большим этническим группам «чужих». Это дает повод и сегодня некоторым исследователям утверждать, что уже к Великой войне идея «нации-государства» обанкротилась. По крайней мере, мы можем отметить, что уже на уровне государственной репрезентации национально-культурных интересов этнически пестрого состава населения, даже в самых демократических тогдашних странах существовало несоответствие «политической нации» и «нации в этнокультурном смысле».

Кризис европейского общества обусловил не сам по себе принцип самоопределения наций, а отсутствие механизмов согласования эгоистичных национальных интересов.

С этой же точки зрения стоит подойти и к довоенным попыткам партий II Интернационала не допустить мировой войны. О крахе II Интернационала и позорном поведении его лидеров писалось еще больше, чем позже – о неэффективности Лиги Наций. Будем все же справедливы: в начале XX века не было другой политической силы, кроме социалистов, которая бы попробовала помешать разгоранию военного конфликта. Эта попытка оказалась неудачной.

В известной степени ее сорвала догматичная убежденность лидеров немецкой социал-демократии в том, что Германия находится на передней линии прогресса, в частности в борьбе с российской реакцией, и вот-вот станет первым социалистическим государством. Однако вряд ли это было главным мотивом поддержки агрессивного национализма Вильгельма.

Социал-демократы Германии были парламентской партией с постоянными заботами о своем электорате. Большевики много писали о том, что социал-демократическая «бюрократическая верхушка» рабочего класса изменила пролетарским классовым интересам. Но никто и не пытался доказать, что массовый избиратель, в том числе пролетарий, был против войны, а партийно профсоюзные «бонзы» – за. Легенда об особенном прирожденном интернационализме рабочих – не больше, чем легенда. Выше национальных предрассудков остаются в первую очередь достаточно тонкие прослойки интеллигенции и интеллигентных политических лидеров. Можно думать, немецкая социал-демократия очень рисковала потерять политическую поддержку достаточно широких масс простого люда, если бы решительно отказалась голосовать за военные кредиты. Этот прагматичный мотив и явился решающим в выборе политического поведения лидерами СДПГ. В сущности, об этом пишут современные немецкие социал-демократические авторы Сюзанна Миллер и Хайнрих Поттхофф: «Пока шла речь об обычных кризисах где-нибудь в Марокко или на Балканах, батальоны рабочих масс единодушно выступали, как и в июле 1914 г., против войны. Но в тот момент, когда региональный конфликт 31 июля явно перешел в большую войну, II Интернационал развалился. В России и Сербии, где социалисты, численно слабые и жестоко преследуемые, ориентировались на насильственную революцию, они выступили против военных кредитов. Во всех других странах – участниках войны, где рабочее движение имело широкую, хорошо организованную, массовую базу и шло за партией демократических и социальных реформ, которая ориентировалась на парламентаризм, социалисты в своем большинстве солидаризировались со своей нацией и поддержали правительство. Именно перелом в настроениях рабочих масс в момент начала войны показывает, насколько сильно рабочие в этих странах чувствовали себя частью нации и вросли в существующее государство». ^[162]

В какой же мир вернулось европейское общество после сокрушительной войны? Был ли он лучше довоенного?

Как бы цинично это ни звучало, следует констатировать, что Европа в результате военного потрясения преодолела кризис западной цивилизации, в частности кризис принципов «нации-государства».

Мирная система усложнила территориальные проблемы национальных государств, она несла в себе возможность новых и новых межэтнических конфликтов, но все же опиралась на «самоопределение наций».

Предусматривая возможность новых Балкан в послевоенной Европе, Версальско-Вашингтонская система впервые в истории попробовала реализовать идею международного правового механизма урегулирования конфликтов через Лигу Наций. В адрес этой организации было высказано много упреков из-за того, что она оказалась в конечном итоге неэффективной. Сегодня эта старая проблема снова появилась в виде дилеммы – справедливая в моральном и правовом отношениях, но малоэффективная Организация Объединенных Наций или эффективная, но сомнительная с морально-правовой точки зрения организация вооруженных сил «североатлантических» государств – носителей принципов западной цивилизации. Проблема, таким образом, настолько сложная, что XX века не хватило для ее решения. Лига Наций была лишь шагом в поисках эффективных средств реализации старой мечты о «вечном мире».

На формирование послевоенной «Версальско-Вашингтонской системы» повлияло и то обстоятельство, что в большинстве стран-победительниц левые и центристские силы были оттеснены от власти консерваторами.

Подписание мирного договора в Версале

В первую очередь это случилось в США, где партия Вудро Вильсона проиграла республиканцам. Американские консерваторы совмещали безудержный либерализм в экономической политике с изоляционизмом во внешней и от Лиги Наций США отдалились, что резко уменьшило ее возможности.

Во Франции на выборах победил Национальный центр, который собрал около трех четвертей голосов; следствием стало укрепление правого крыла французского политикума, особенно после падения Клемансо. Клемансо политически был более близок к Национальному центру, чем к левым – радикалам и социалистам, потерпевшим ощутимое поражение. Устранение Клемансо имело скорее личные причины – сильная личность, он по характеру был абсолютно непереносимым деспотом, что можно было терпеть в годы войны, но не в мирные годы. Но его личные противники, в первую очередь тандем Пуанкаре – Мильеран, были явно на правом и консервативном фланге республиканского центра. Агрессивный националист и очень рядовой политик, Пуанкаре усилил те опасные антинемецкие тенденции «Версальской системы», которые определенно проглядывались и в политике Клемансо.

Выборы в канун Парижской мирной конференции усилили центристское коалиционное правительство Ллойд-Джорджа, который подвергался критике со стороны обеих оппозиций – левой лейбористской и правой консервативной антикоалиционной. Однако уже после конференции поражение потерпело и правительство Ллойд-Джорджа, а с ним навсегда сошел с политической авансцены английский либерализм.