Кровавый век - читать онлайн книгу. Автор: Мирослав Попович cтр.№ 286

Это холодный расчет, но к этому дело не сводится. Брежнев имел достаточно выразительные черты демонстративной личности, которая превыше всего стремится, чтобы ее все любили и всегда выделяли. Он получал огромное удовлетворение от того, что может быть благодетелем. Егерь, с которым он охотился, уже немолодым получил благодаря ему звание лейтенанта административной службы и через семь лет «дослужился» до генерал-майора и одним указом – кавалера всех трех степеней нового ордена, что было равнозначно званию Героя Советского Союза. Мужа своей любовницы Н., медсестры, он быстро поднял с капитана до генерала. Брежнев не переносил психологического дискомфорта в отношениях с окружением, его травмировали скандалы и разносительство; когда он снимал кого-то с работы, это проходило без объяснений причин и выяснения отношений – просто человек узнавал, что он уже на пенсии или на новой, низшей должности. «Только не нужно дискуссий, товарищи, только не нужно дискуссий!» – уговаривал он политбюро на заседаниях, где решалась подобная «кадровая» проблема. Сам он говорил, что может ударить человека крепко, но потом три дня переживает.

Широкая натура

Брежнева кое-кто называет актером – и, действительно, он имел актерские способности, в молодости принимал участие в самодеятельности, удачно копировал людей, в частности, играл в скромность, хотя без памяти любил дорогие подарки, ордена и другие награды, свой маршальский мундир, незаслуженный так же, как и орден Победы и четыре золотых звезды Героя Советского Союза, неслыханный афганский орден Солнца Свободы, золотую медаль имени Карла Маркса за высокие интеллектуальные достижения и Ленинскую премию по литературе за написанные ему его воспоминания. Но это не игра или не совсем игра. Как у ярко выраженного демонстратива, у Брежнева нет предела между игрой и реальностью. Он искренне верил в то, что заслужил все отличия, которыми увешивали его холуи, и улыбался проявлениям их любви и почета той же волшебной белозубой улыбкой, с которой раздавал квартиры и генеральские звания.

Если бы при этом Брежнев был еще и интровертом, хоть немного склонным к самоанализу, сосредоточенным на своем внутреннем мире, своем глубинном «Я»! Но в дополнение Брежнев был ярко выраженным экстравертом, полностью направленным наружу, на ту реальность, которую был призван осчастливить. Брежнев любил декламировать стихотворения, да еще и малоизвестные и фатальные, – Мережковского, например. Удивительно, но при этом он не любил читать и никогда не писал! Стихотворения он выучил смолоду, чтобы, как правильно сказала его невестка, нравиться девушкам. Любовь к культуре была у него таким же способом нравиться, как все другое.

Брежнев не был дураком – он, пока серьезно не заболел, хорошо схватывал ситуацию, имел прекрасную память, был хорошим шахматистом, хотя отдавал преимущество домино. Дело не в том, что Брежневу не хватало умственных способностей: просто ему все то, что не лежало на поверхности жизненного потока, было неинтересно. Он любил рассказывать в кругу своих разные интересные истории, преимущественно из охотничьей жизни, причем часто повторялся, но никто, конечно, на подавал виду. В действительности он имел две искренних страсти – охоту и автомобиль. Все другое было лишь средством удержаться на политической поверхности, чтобы быть «королем-солнцем» для всего своего окружения, ближнего и дальнего.

Л. И. Брежнев – дважды Герой Советского Союза (впереди еще две звездочки)

Охота и быстрая езда были определенной игрой жизненных сил, но и здесь Брежневу более важно было выиграть, чем играть. Имея здоровую привычку рано ложиться спать, Брежнев мог увлечься домино и азартно забивать «козла» с обслугой до глубокой ночи. Но он настолько очевидно не любил проигрывать, что партнеры всегда немного ему подыгрывали. Он был хорошим стрелком и убивал на охоте много кабанов, косуль, лосей. Когда Брежнев уже не мог охотиться, он в начале пытался сам стрелять, но только ранил себя – и тогда за него стреляла обслуга, стреляла много, а он смотрел и получал удовлетворение.

По-своему Брежнев был недобрым и даже жестоким, только, так сказать, «боялся крови» еще сильнее, когда хотел чего-то добиться. Собственно, он ничего добиться не хотел. Он хотел стать. И – о чудо! – он стал на восемнадцать лет обладателем ядерной супердержавы, настолько могучим, что его волю выполняли после его смерти, назначая одного за другим аж двух указанных им преемников, тогда как абсолютный деспот Сталин потерял влияние на кадры и события почти сразу после смерти.

Нормальной реакцией для демонстративной личности, которая угодила в ситуацию, не отвечающую ее ожиданиям, является истерика. Такую реакцию описывает Чазов. После XXV съезда КПСС (1976 г.) врачи боялись ухудшения состояния Брежнева. «Однако так, как это состоялось – быстро, с необычной для него агрессией, – даже я не ожидал… Часов около 11 вечера, когда я вернулся домой, раздался звонок, и я услышал необычный, почему-то с заиканием голос Рябенко (начальник охраны. – М. П.), который сказал, что со мной хотел бы поговорить Брежнев. Я ожидал слов благодарности, но вместо этого услышал тяжелые упреки, ругательства и обвинения по адресу врачей, которые ничего не делают для сохранения его здоровья, здоровья человека, который нужен не только советским людям, но и всему миру. Даже в настоящий момент мне неприятно вспоминать этот разговор, в котором наиболее невинными фразами были пожелания, чтобы те, кому следует, разобрались в нашей деятельности и что нам лучше лечить трудящихся в Сибири, чем руководителей в Москве. Поступило и дикое распоряжение, чтобы утром стоматологи из ФРГ, которые изготовляли ему один за другим зубные протезы, были в Москве. В заключение он сказал, чтобы ему обеспечили сон и покой…»

Это, несомненно, истерика. Требование сна и покоя свидетельствует о приближении глубокой депрессии, состояния невменяемости и обморока, который иногда заканчивался погружением в сон прямо на рабочем месте во время заседания и сопровождался состоянием полного бессилия (астении). Астении – невзирая на то, что Брежнев, прекрасный пловец, проводил каждое утро часа по два в бассейне!

Потом с Брежневым произошел инсульт, и после этого психика его деградирует на фоне склеротических явлений. Чазов пишет, что именно с этого времени – с 1976 г. – он ведет отсчет недееспособности Брежнева как руководителя и политического лидера страны. В конечном итоге, симптомы подобного рода можно было наблюдать и раньше. В июне 1957 г., когда решалась судьба Хрущева, Брежнев лежал в больнице с микроинфарктом и все же пришел на Президиум ЦК, чтобы выступить в поддержку Хрущева. Тогда грубиян Каганович оборвал его, пригрозив отправить куда-то подальше, чем в 1953 г. (Брежнев, избранный XIX съездом КПСС секретарем ЦК партии, после смерти Сталина ненадолго выпал из обоймы высшей номенклатуры и угодил в Главное политуправление флота). По воспоминаниям свидетелей, Брежневу стало плохо; пишут, что он потерял сознание, – нужно думать, впал в истерический ступор. Потом над ним за глаза подсмеивались, как над трусом; но Брежнев не был трусом, самим лишь приходом из больницы он продемонстрировал мужество и решительность – не говоря о том, что Брежнев все же был фронтовик, имел контузию, с пулеметом принимал участие в ночных боях. Это – другой страх, страх перед психологическим дискомфортом.