Кавказская война. В 5 томах. Том 4. Турецкая война 1828-1829гг. - читать онлайн книгу. Автор: Василий Потто cтр.№ 24

Выгоднейшим пунктом для постановки батарей, бесспорно, был левый берег Гендар-Су, господствовавший над крепостью. Отсюда штурмовал Гудович, и здесь же, в трех с половиной верстах от города, расположился теперь и корпус графа Паскевича.

Как только наступила ночь, колонна, под начальством генерала Королькова, тихо приблизилась к крепости. Батальон сорок второго егерского полка и рота пионер немедленно приступили к заложению осадной батареи. Другой батальон того же полка, с двумя легкими орудиями, составил прикрытие. На случай вылазки отряжены были на правый берег Гендар-Су дивизион Нижегородского драгунского полка, сотня линейных казаков и два орудия. Другой дивизион драгун, также с двумя орудиями, поставлен был в двух верстах от лагеря, на дороге, ведущей в Ардаган из ближних деревень, откуда могли показаться неприятельские партии.

Как ни тихо производились работы, но движение, гул голосов и стук артиллерии возбудили внимание турок. Гарнизон открыл ружейный огонь. Ему не отвечали, и пальба скоро затихла. Генералы князь Вадбольский барон Остен-Сакен, Гилленшмит и полковник Бурцев, опять назначенный траншей-майором, всю ночь оставались на работах. В четыре часа утра две батареи, наскоро сложенные из мешков, насыпанных землею, были окончены. На одной из них, в ста семидесяти саженях от крепости, установили две двухпудовые мортиры, восемь батарейных и два легких орудия. В нескольких саженях впереди нее стала другая батарея на шесть кегорновых мортирок, под командой одного из лучших артиллерийских офицеров подпоручика Крупенникова. А на крепостной стене все еще горели огни, и все еще осажденные стояли под ружьем, ожидая нечаянного приступа.

С появлением зари, когда по обычаю мусульман раздался с минарета утренний возглас муллы, в крепости началось всеобщее пение, продолжавшееся более часа. Турки, твердые в своем намерении умереть с оружием в руках, с вечера надели белые рубахи, как обреченные на гибель, и теперь спешили приготовиться молитвой к решительному часу. Их не тревожили. “Картина молитвы,– говорит один очевидец,– столь умилительная на поле битвы, совершалась перед нашими глазами, и усердные напевы Корана весьма явственно были слышны на батарее”. Как только замолкло пение, из цитадели сверкнул пушечный огонь, загремел выстрел, и первое турецкое ядро врылось в парапет батареи; второй выстрел – и неприятельская бомба, ударившись в пороховой погреб, пробила его крышу. Страшная катастрофа грозила батарее полным разрушением. Все затаили дыхание, но в этот момент два фейерверкера первой батарейной роты двадцатой артиллерийской бригады бросились внутрь погреба и выбросили бомбу прежде, чем она успела разорваться. Тогда восемнадцать русских орудий открыли в ответ жестокий огонь по крепости, и через полчаса неприятельская артиллерия уже замолчала, зубцы почти со всех башен были сбиты, цитадель повреждена, стены во многих местах обрушились. Осажденные, не находя возможным держаться на валу, укрылись в казематах, и на стене осталось только несколько человек, которые отчаянно махали руками и делали знаки, как бы желая вступить в переговоры. Огонь прекратился. Сотник сборного линейного казачьего полка Обухов подъехал к воротам с несколькими казаками. Вдруг со стены грохнул предательский залп, и Обухов пал, смертельно пораженный несколькими пулями. Казаки отскочили назад, едва успев подхватить тело своего офицера. Снова разгорелась канонада. Четыре батарейные орудия, вызванные из резерва, переправились на правый берег Гендар-Су и развернулись против цитадели, два легкие орудия, продвинутые еще вперед, под прикрытием батальона ширванцев, стали бить по крепостным воротам. Нет никакого сомнения, что храбрые ахалкалакские турки сумели бы умереть на штурме, но выдержать адского огня артиллерии они не могли, очевидно, они совсем не ожидали подобного образа действий и только напрасно запаслись множеством истребительных средств, готовых обрушиться на головы русских я минуту, когда солдаты полезут на стены. Один очевидец рассказывает, что наверху, между зубцами стен, вмазаны были особые остроконечные камни, и к ним на ремнях привешены громадные бревна, перекинутые наружу, так что стоило только перерезать ремни – и эти бревна раздавили бы штурмующих. Но все эти средства – и толстые бревна, и огромные камни, и котлы с кипящей водой – оказались теперь бесполезными. Надежда ахалкалакцев, что если они и уступят победу, то обольют стены своей старой крепости русской кровью, что каждый из них продаст свою жизнь дорогой ценою, исчезла. Десятками ложились осажденные под тучей русских снарядов, не имея и того утешения, чтобы видеть смерть свою отомщенной смертью хоть одного гяура: крепостные пушки их молчали, ружейные пули не досягали русских. И дух защитников поколебался.

Заметив смятение, все более и более усиливавшееся в крепости, командир Ширванского полка полковник Бородин послал еще раз потребовать сдачи. Еще раз русские батареи прекратили огонь. Но в ту минуту, когда покорность турок казалась уже близкой, на площади появился Фархад-бек, начальник гарнизона, и напомнил защитникам клятву умереть с оружием в руках. Общий крик и ружейный залп, направленный в сторону русских, послужил ему единодушным ответом. Но это был уже последний порыв, последний подъем нравственного духа. Едва опять открыли огонь, и новая туча свинца и чугуна осыпала город, как часть гарнизона бросилась бежать, спускаясь с высоких стен по веревкам в лощину реки Топорвани. Ширванский батальон, быстро обогнув крепость, тотчас вошел в ту же долину: две роты бросились преследовать бежавших, а остальные готовились идти на приступ. Рассказывают, что в тот момент, когда солдаты, не имевшие штурмовых лестниц, приостановились, осматриваясь, как бы взобраться на стены, один барабанщик первый увидел висевшие веревки, которые в суматохе турки не успели убрать за собою; по этим веревкам он вскарабкался на стену и там ударил тревогу. Его моментально убили, но путь уже был проложен. Барон Остен-Сакен, полковник Бородин и за ними две роты ширванцев, подсаживая друг друга, по тем же веревкам быстро взобрались на стены. И едва знамя Ширванского полка развернулось по валу, остаток гарнизона, запершийся в цитадели, сложил оружие. Коменданта крепости, Фархад-бека, уже там не было: он бежал вместе с другими; в плен сдался областной ахалкалакский начальник Мута-бек, шестнадцать офицеров, десять байрактаров ^[4] и до трехсот нижних чинов. Трофеями русских в крепости были четырнадцать орудий и тринадцать знамен, из которых шесть были отбиты ширванцами, а семь сданы гарнизоном вместе с оружием.

Из бежавших защитников Ахалкалаков почти никто не спасся. Одни из них долго защищались против пехоты в тесном ущелье реки, среди разбросанных камней, и, потеряв четыре знамени, были истреблены ширванцами. Другие, успевшие перебраться далее, были настигнуты Нижегородским дивизионом, Донским полком и линейными казаками в глубоких теснинах реки Ахалкалаки. Здесь был убит сам Фархад-бек, отнято еще четыре знамени и изрублено до четырехсот турок. Пленных не было. Так жестоко мстили линейцы за вероломное убийство их офицера.

С русской стороны, кроме убитого сотника Обухова, ранен инженер путей сообщения поручик Мельников и выбыло из строя тринадцать нижних чинов.

Едва крепость была взята, как со стороны Ардагана показалась неприятельская конница. Потом узнали, что она была послана Киос-пашой для усиления полутора тысяч лазов, назначенных в ахалкалакский гарнизон и уже приближавшихся к крепости. Против нее немедленно выслана была часть кавалерии, но турки, заметив, что крепость уже пала, поспешно отступили в горы.