Кавказская война. В 5 томах. Том 4. Турецкая война 1828-1829гг. - читать онлайн книгу. Автор: Василий Потто cтр.№ 15

Наступила решительная минута.

Единодушно, как бы по данному сигналу, войска, не видевшие друг друга из-за большого расстояния, без всякого приказания разом пошли на крепость. Их встретили беспорядочным пушечным и ружейным огнем, но это не могло уже вырвать победу у войск, воодушевление которых было доведено до величайшей степени. Один из эриванцев (со стороны Орт-Кепи), первый вскочивший на стену, был поражен смертельной пулей и, падая крикнул: “Прощайте, братцы! Да только город возьмите!” Два эриванские унтер-офицера, из роты поручика Ляшевского, первыми спрыгнувшие со стены, чтобы отбить восточные ворота, разом были убиты разорвавшейся над их головами русской же гранатой. Их сменили другие смельчаки – и ворота были отворены. То же происходило со стороны Армянского квартала, откуда врывались колонны Бородина, графа Симонича и князя Вадбольского. Повсюду, как оказалось после, повторялись одни и те же сцены. Армяне помогали русским солдатам взбираться на стены, солдаты поодиночке спрыгивали вниз и бежали отворять ворота. Это был ряд истинных подвигов, и не один десяток отважных заплатил за них своей жизнью. Скоро все ближайшие бастионы и башни с двадцатью пятью орудиями были взяты, и вся крепость, за исключением только одной цитадели, перешла в руки русских. Все это сделалось так быстро, при таком поражающем единодушии войск, что турки потеряли голову и не понимали, что вокруг них происходит. Конница их бежала из города, паша с большей частью гарнизона заперся в цитадели; остальные войска и народ метались по городу, оглашая воздух криками и мольбой о пощаде.

Но вот на высоких стенах цитадели разом взвились два белые знамени – и все умолкло. Крепость сдавалась. Депутация, вышедшая к русским войскам, была отправлена к Паскевичу. Главнокомандующий тотчас распорядился прекратить огонь, и через полковника князя Бековича-Черкасского предъявил коменданту следующие условия: 1) паша признает себя военнопленным и 2) войска, укрывшиеся в цитадели, безотлагательно сложат оружие.

Чтобы ускорить развязку и вынудить пашу немедленно исполнить решительное требование, двадцать орудий, вызванные из Кичик-Кевского лагеря, были подняты на северо-восточные высоты, и русские батареи кольцом опоясали крепость. Полки, между тем, подвигались с разных сторон и с музыкой и песнями подходили к самым стенам цитадели. Рассказывают, что в середине города один из русских отрядов случайно встретился с тысячной турецкой конницей, которая стояла в тесных улицах шпалерами и, прижавшись к домам, беспрепятственно пропускала проходившие перед нею войска, С одной стороны – чувство страха, с другой – дисциплина удержали спокойствие, и русский отряд с торжествующим видом двигался мимо озадаченного врага к цитадели. Паша колебался, однако, принять тяжелые условия капитуляции и просил два часа отсрочки. Кадий и муфтий, два первенствующие лица карсского духовенства, отправились к Паскевичу на главную батарею и возвратились оттуда в сопровождении полковников Лемана и Лазарева, которые везли категорический ответ главнокомандующего: “Пощада повинным. Смерть непокорным. Час – на размышление”.

Проходили часы томительного ожидания, и русские войска теряли терпение. Несколько раз то опускался, то поднимался снова турецкий флаг на цитадели. Остен-Сакен, в сопровождении князя Бековича-Черкасского и нескольких офицеров, выехал в Эриванский полк. Штабс-капитан Потебня, офицер решительный, соскочил с коня и, подойдя к воротам цитадели, принялся стучать, требуя чтобы их отворили для “визиря русского сардаря”. Ворота отворили. Сакен, войдя в цитадель, отправился прямо к паше и нашел его в маленьком домике, окруженным первейшими сановниками города, которые и были главной причиной медленности переговоров. Собственно говоря, представители города были правы: цитадель, имея крытый ход к реке, достаточное количество запасов и множество орудий, могла еще продержаться долго, а между тем Киос Магомет-паша со своим двадцатитысячным корпусом уже находился всего в одном небольшом переходе от Карса. Русские разъезды действительно видели передовые турецкие партии в пяти или шести верстах от лагеря. Но те же самые обстоятельства побуждали и Паскевича к последним решительным и энергичным действиям.

Положение Сакена было чрезвычайно опасное, но он (как выражается Муравьев) имел душу не робкую и с победоносным видом потребовал капитуляции”. В то же время в русских войсках, скучавших от бездействия, поднялся шум. “Сдавайтесь же, а то полезем!” – кричали ширванцы. Угроза, поддержанная рядом сверкавших штыков и фитилями, курившимися у пушек, сломила колебание паши – он подписал капитуляцию. Сам паша, со всем своим штабом и теми войсками, которые захвачены были в плен во время боя, признавались военнопленными; а те, которые успели укрыться в цитадели, сдавали оружие и распускались по домам под честное слово не служить против нас в эту кампанию.

В десять часов утра батальон Грузинского полка вступил в цитадель и занял в ней караулы, остальные русские войска выведены были из города.

Картина крепости переменилась.

По узким, извилистым улицам города и предместий, с разных сторон, с барабанным боем двигались роты, спешившие занимать караулы; везде ходили конные разъезды улан, введенных в город для восстановления порядка. Жителей в первое время нигде не было видно, и только в глухих переулках, кое-где на плоских кровлях домов показывались пестрые кучи женщин. Кругом крепости и ее форштадтов почти вплотную придвинуты были батареи полевых орудий, за ними в колоннах стояла пехота. Лагерь со всеми обозами оставался на прежнем месте, на арзерумской дороге, с малым прикрытием. Войска держались наготове, чтобы выйти в поле и встретить турецкий корпус, если бы с его стороны было какое-либо покушение на лагерь и крепость.

На одном возвышении, саженях в трехстах от покоренной крепости, за бруствером мортирной батареи развевались разноцветные турецкие знамена – кровавые трофеи, добытые при штурме. Там находился Паскевич. От этого возвышения в крепость и из крепости к мортирной батарее то и дело скакали ординарцы, адъютанты и казаки. Из Карса выходили толпы турецких солдат – это пленные, препровождаемые в русский лагерь. Проехал, наконец, верхом и сам двухбунчужный паша, окруженный нарядной толпой своих офицеров. Прибыв на батарею, он слез с коня и, тихо приблизившись к главнокомандующему, подал ему свою саблю.

Церемония сдачи Карса окончилась. Было три часа пополудни, накрапывал дождик. Паскевич сел на коня и, минуя шумные толпы турецких войск, все еще выходивших из крепости, поехал к воротам цитадели; за ним везли турецкие знамена. При самом въезде в цитадель его ожидал священник Крымского пехотного полка отец Андрей, который после славного подвига, совершенного им в армянском предместье, не оставлял войска во все время боя, то ободряя солдат, то помогая раненым, то напутствуя умирающих. Он встретил Паскевича приветственной речью и преподнес ему букет белых роз, сорванных им в саду турецкого коменданта. Проехав цитадель, Паскевич остановился на самой высокой батареи и приказал водрузить возле себя Георгиевское знамя Грузинского гренадерского полка. Здесь он принимал поздравления, благодарил начальников и при этом обнял Муравьева и Сакена. Он долго всматривался вдаль, туда, где черной полоской едва-едва виднелся разбитый турецкими ядрами бруствер четвертой батареи, с которой началось все дело, и, обратясь к Муравьеву, сказал: “Кто бы мог подумать, и воображали ли турки, что от этой черной полоски решится участь карсской твердыни”.