Красный флаг. История коммунизма - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Пристланд cтр.№ 94

Москва действительно организовала разветвленную сеть шпионов, работающих в США, многие из которых были высокопоставленными чиновниками. Кремль также использовал и строго контролировал малочисленную компартию США. Тем не менее самые сильные опасения американцев, связанные с коммунизмом, касались больше идеологической безопасности, чем ущерба, который могли нанести шпионы. Своего рода маккартизм уже имел место в американской истории, во врем* «Красной паники» 1919-1920 годов, но именно холодная воина поместила страх перед коммунизмом практически в центр американской политики . Таким образом, начало холодной войны ознаменовало переход на новый курс в экономике и ослабление позиций левого политического блока в Америке. По данным опросов, в 1942 году 25% американцев открыто поддерживали социализм и 35% относились к нему без предубеждений. В 1949 году только 15% сохранили приверженность к социализму, 61% американцев относились к нему враждебно .

В Западной Европе антикоммунистическая кампания протекала более сдержанно. Этот регион никогда не был свидетелем настоящей травли коммунистов, а маккартизм, принятый властями США, подорвал репутацию Америки в Европе. Сильное недовольство вызвал «объезд» европейских столиц в 1953 году приспешниками Маккарти Роем Коном и Дэвидом Шайном, сопровождавшийся «вычищением» опасных левых литературных трудов, таких как классическая работа Генри Торо «Уолден, или Жизнь в лесу», из библиотек американских посольств и других правительственных организаций . И все же политика во многом зависела от холодной войны: коммунисты оказались на ее обочине, а социал-демократы вернулись на ту же радикальную антикоммунистическую позицию, которую они занимали сразу после Первой мировой войны. Некоторые европейские социалистические партии все еще пытались продолжать разговор о классовой борьбе, начатый еще Марксом, и даже включали ее в свои программы. На деле же даже эти партии превращались в реформистские политические формирования.

Либерализм времен холодной войны с самого ее начала успешно работал на достижение главной цели, которой являлось Уничтожение Народного фронта, распространение отношения к коммунизму как к вражеской идеологии и предложение альтернативной идеологии, которая привлекла бы большинство населения. Либерализм зарекомендовал себя как мощный двигать социальной интеграции. В Западной Европе и США рабочие стали равноправными членами политического и экономического сообщества. Более того, в США малые этнические и религиозные группы, особенно афроамериканцы, католики и евреи, благодаря участию в антикоммунистической кампании получили долгожданное признание протестантского общества . Католики и евреи глубоко сочувствовали жертвам коммунизма периода позднего сталинизма: неудивительно, что евреи, в прошлом одни из самых преданных сторонников коммунизма, превратились в заклятых его врагов после того, как их собратья стали жертвами сталинского послевоенного «антикосмополитизма» . Ватикан, разумеется, давно был настроен против коммунизма, кроме того, католики не могли оставаться равнодушными к страданиям их братьев и сестер в Восточной Европе.

Идеологическая привлекательность американского либерализма периода холодной войны сохранялась в Западной Европе и все быстрее распространялась в Восточной. США создали настоящую империю, но американское благополучие и либеральная идеология помогли Штатам не допустить крайностей, характерных для политики европейских империй XIX века. Это была «добровольная империя», пропуск в которую предоставляли как политические элиты, так и организованный труд . В большинстве стран Европы и в Японии ей удалось зарекомендовать себя как распространителя универсальных ценностей, готового самоотверженно помогать в достижении более высокого уровня жизни любому своему подопечному. К востоку от «железного занавеса» существовал противоположный подход к политике — сталинский. Как будет ясно из дальнейшего повествования, на смену относительной либерализации военного периода пришла новая форма коммунизма, в котором патерналистским и государственным интересам, а также ксенофобии придавалось гораздо большее значение, чем при сталинизме 1930-х годов.

Идеологический конфликт между коммунизмом и Западом снова поменял направление: из социального конфликта между двумя блоками он перерос в геополитическую борьбу. Холодная война между двумя сверхдержавами сопровождалась «холодным миром» за их пределами. Политика стабилизировалась, классовые конфликты утихли. Озеро, чья поверхность была покрыта рябью, замерзло. Самый прочный лед был на северо-востоке Европы, в США и СССР, самый хрупкий — в Центральной и Восточной Европе. На юге Европы он также был тонок. Греция продемонстрировала недостатки британских и американских сил, Югославия — недостатки СССР.

Все сказанное выше относится только к «северу». На юге, особенно в Азии, ситуация складывалась по-другому: внутренние конфликты по-прежнему отличались жестокостью, в обществе сохранялось отсутствие равноправия. Националисты противостояли европейским колонизаторам, в разобщенных аграрных обществах все чаще слышались призывы к фундаментальным социальным переменам.

Ни американский, ни советский блок не решался начать распространять влияние в этом неспокойном регионе. После окончания Второй мировой войны ситуация, казалось, складывалась в пользу США: Америка была намного богаче и сильнее других стран и могла влиять на кого угодно. Все это могло привлечь внимание националистов, так как они давно имели опыт противостояния империализму европейцев. Как объясняли в Совете национальной безопасности США, «империализм XIX века» был неприемлем, поскольку являлся «идеальной средой для заражения вирусом коммунизма».

После войны СССР не был готов распространять свое влияние в мире растущих радикальных настроений. С самой революции все усилия Коминтерна были направлены на «завоевание» Европы: Народный фронт создавался с целью привлечь европейских левых либералов, Коминформ также был ориентирован на Европу. Сталин тем временем в своем взгляде на развивающийся мир основывался на принципах реалистичной политики и скептически относился к готовности аграрных неевропейских обществ построить социализм в ближайшем будущем. Он не хотел поддерживать революционные настроения и амбиции Независимых коммунистов, отчасти потому, что они могли бросить вызов Москве, отчасти потому, что они могли стать союзниками Запада и нарушить военные соглашения о разделении сфер влияния в Европе. Именно поэтому Сталин отказал в помощи греческим и вьетнамским коммунистам и с самого начала неохотно признал Мао Цзэдуна в качестве лидера китайских коммунистов (хотя с 1948 года он с большим энтузиазмом стал относиться к потенциальной революции в Китае) . Наиболее поразительным (и нецелесообразным) был отказ Сталина поддержать коммунистов Ирана, где власть стремилась захватить коммунистическая партия Народного фронта Тудэ (Tudeh), самая многочисленная в стране. Сталина не интересовала революция в Иране, он считал ее преждевременной. Его больше устраивало «буржуазное» иранское государство, дружественное СССР, готовое поставлять нефть на удобных Союзу условиях. Он оказывал давление на Тегеран, используя присутствие советских войск севернее Ирана и поддерживая движение за независимость Афганистана. Партия Тудэ была вынуждена следовать советским инструкциям. Тем не менее политика Сталина оказалась крайне недальновидной. Она лишала коммунизм возможности распространить свое влияние. Американцы заставили СССР вывести войска, с 1947 года партию Тудэ запретили. Персидский шах заплясал под дудку США.