Красный флаг. История коммунизма - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Пристланд cтр.№ 41

Идеи Ленина были с восторгом приняты партийными активистами во всех регионах России. Большевики захватывали собственность богатых, вводили для них специальные налоги, брали «буржуев» (как они их еще называли, «бывших людей») в заложники. Анна Литвейко входила в отряд, занимавшийся конфискацией буржуазной собственности. Она вспоминала: «Нашим лозунгом были слова “Мир хижинам, война дворцам!”. Важно было сразу продемонстрировать народу, что революция принесет в хижины… Мы заходили в дома [богатых] и заявляли: “Это здание национализируется. У вас есть 24 часа, чтобы покинуть его”. Некоторые сразу же подчинялись, а другие проклинали нас — всех большевиков и советскую власть» ^[211].

Разумеется, аристократия и буржуазия переживали глубокую трагедию, даже те, кто не был арестован или наказан физически. Княгиня Софья Волконская вспоминала, как власти вынуждали ее принять постояльцев в ее доме: «Пара, которую у нас разместили, — молодой человек и его жена — казались довольно приятными людьми, но… они были коммунистами… Ничего не было более неприятным, чем жить с ними в близком контакте (мы были вынуждены готовить на одной плите с ними, пользоваться одной ванной, где отключили горячую воду), с людьми, которые априори считали себя нашими врагами… “Осторожно!”, “Закрой дверь”, “Не говори так громко, коммунисты могут тебя услышать”. Мелкие уколы? Да, разумеется. Но в нашей кошмарной жизни каждый укол превращался в серьезную рану».

В первые месяцы власти большевиков классовая борьба охватила все стороны жизни, в том числе мир символов. Большевики, как их предшественники якобинцы, были решительно настроены на создание новой культуры, основанной на их ценностях. Петроград, в частности, стал местом проведения массовых театрализованных представлений, напоминавших празднества Парижа 1793 года. Одно из таких массовых зрелищ, «Мистерия освобожденного труда», было организовано 1 мая 1920 года. Напротив Петроградской Биржи развернулась пьяная оргия развратных королей и капиталистов. Трудящиеся прислуживали им под музыку «стонов, проклятий, печальных песен, скрежет цепей». Толпа революционеров, от Спартака и его рабов до санкюлотов, обрушилась с атакой на банкетный стол властителей. Атака была отражена, но на Востоке уже поднималась Красная армия. Наконец, ворота, ведущие в Царство Мира, Свободы и Радостного Труда, были разрушены. Там было обнаружено дерево свободы, вокруг которого люди танцевали в стиле постановки Давида. В представлении принимали участие 4000 актеров, рабочих и солдат, слившиеся в конце зрелища с 35-тысячной толпой зрителей .

Ленину были мало интересен карнавальный театр классовой борьбы. Как предсказывал А. Белый, его взгляд на новую революционную культуру был близок взглядам Аполлона Аполлоновича. Теперь необходимо было наводнить статуями революционных героев и скрижалями, хранящими принципы марксизма, Москву, новую столицу революции ^[212]. И все же консервативный неоклассицизм, одобренный Лениным и большинством москвичей, столкнулся с модернизмом, культивируемым некоторыми скульпторами. Памятник Бакунину в духе кубо-футуризма власти, опасаясь народного недовольства, были вынуждены спрятать за деревянными досками. Когда доски растащили на дрова и памятник открылся, власти, боясь бунта, уничтожили его. Для осуществления московского проекта ^[213] к тому же не хватало материала. В конце концов были возведены временные статуи из гипса и цемента, многие из них были разрушены ^[214] дождем . Иная судьба была уготовлена памятнику Робеспьеру: он был уничтожен бомбой террориста. По причудливому выбору судьбы до наших дней сохранился памятник, воздвигнутый еще при старом режиме: мраморный обелиск в Александровском саду у стен Кремля, сооруженный в честь трехсотлетия дома Романовых в 1913 году. Имена царей ^[215] на обелиске были заменены эклектичным списком имен «отцов» большевиков ^[216]: Томаса Мора, Джерарда Уинстенли, Фурье, Сен-Симона, Чернышевского и Маркса .

Учитывая стремление Ленина к порядку, логично было предположить, что он отойдет от радикального марксизма. Но угроза падения его режима в начале 1918 года заставила его сделать крутой поворот. Большевики ожидали, что революция в России будет сопровождаться мировой революцией, а немецкий пролетариат поможет отстающей России построить социализм. На деле же немецкие милитаристы все еще обладали большой силой и предлагали унизительные для России условия мирного соглашения. Ленин осознал слабость своего нового государства и был готов принять условия, однако он не набрал большинство голосов Центрального комитета. Когда немецкие войска вошли в Украину ^[217], лидеры продолжали спорить. В последний момент Троцкий передумал, и Брест-Литовский договор предотвратил неизбежное падение режима ^[218]. Надежда на то, что революция будет спасена долгожданной революцией в Германии, оказалась всего лишь мечтой ^[219].

В это время Ленин понял, что обещания, данные в 1917 году, невозможно совместить с новым режимом. Передача контроля над фабриками и землей рабочим и крестьянам, пособничество погромам буржуазной собственности только усугубляли экономический хаос. Запасы продовольствия сокращались, продолжалась конфискация земель и погромы крупных поместий. Тем временем рабочие осуществляли «рабочий контроль» с целью увеличения прибыли своих фабрик, а не экономики в целом и преследовали ненавистных управляющих и инженеров. Трудовая дисциплина рухнула. Проблема усугублялась истощившимися запасами продовольствия. Вырос уровень безработицы, а за ним стремительно росла оппозиция большевикам в Советах.

К началу 1918 года стало ясно, как и во Франции 1793 года, что народные цели и цели революционной элиты расходились; ленинский синтез марксизма распадался. Однако Ленин не принял курс Робеспьера, не начал нравственную реформацию или правление добродетели. Он скорее обратился к технократии, отказавшись от радикального марксизма в пользу его модернистской версии. В марте-апреле 1918 года он объявил отход от модели социализма, предусматривающей «государство-коммуну» и гражданскую милицию. Ленин заявил, что разочаровался в своем оптимизме относительно рабочего класса ^[220]. Русский человек для Ленина «плохой работник по сравнению с передовыми нациями», ему нельзя доверять строить рабочую демократию. Ленин решил создать «гармоничный» экономический механизм, управляемый специалистами, если нужно, представителями буржуазии. Этот механизм должен основываться на новейших технологиях. Если рабочие достаточно «зрелые», то эта зрелость будет только способствовать «мягкому руководству дирижера». До достижения такого результата руководители и специалисты должны применять «резкие формы диктаторства» .