Наталья Кирилловна. Царица-мачеха - читать онлайн книгу. Автор: Таисия Наполова cтр.№ 32

Павел заметил ей, что до такого бесчестья её довели старцы и старицы, и начал увещевать её, чтобы она не наносила урона славному роду бояр Морозовых. Она с достоинством отвечала ему, что идёт истинным путём Христовым.

Не видя возможности победить её в духовной беседе, митрополит задал ей коварный вопрос:

— Согласна ли ты причаститься по тем служебникам, по которым причащается сам государь, и благоверная царица, и царевичи, и царевны?

Не в природе боярыни Морозовой было уклоняться от прямого ответа, поэтому она ответила:

— Не причащусь, яко царь по развращённому Никонову изданию служебника причащается...

Митрополиту показалось мало этого прямого ответа, и он продолжал:

— И как же ты о нас всех мыслишь, и о государе, и о благоверной царице, ежели всех нас поносишь яко еретиков?

— Или вы не подобны врагу Божьему Никону?

Павел всплеснул руками. У него вырвался возглас, похожий на вопль:

— О, что мы должны делать, ежели всех нас сия ослушница еретиками нарицает!

Тут Иоаким подал свой голос, резкий и злой:

— А ты почто, митрополит, её нарицаешь праведной матерью? Сё бесова дщерь!

Феодосия ответила с достоинством:

— Нет, архимандрит, беса я проклинаю. И по благодати Господа моего Исуса Христа хотя ещё и недостойная, однако же дочь его. А с бесом породнились враги мои.

Позвали княгиню Евдокию и стали задавать ей столь же коварные вопросы. Она отвечала на них тоже с достоинством.

На другой день было придумано новое наказание для ослушниц. Им на шеи возложили цепи. Боярыню Морозову посадили отдельно на дровни и велели конюху везти её мимо Чудова монастыря под царскими переходами, откуда можно было видеть дровни. Зная это, Феодосия высоко вознесла сложенный перст и часто звенела цепью, «мняше бо святая, яко на переходах царь смотрит победу её». В душе своей она была наивной, ибо верила, что цепь на её шее и сложенный перст царь будет воспринимать как её победу.

Между тем монахиню Феодору отвезли на подворье Печерского монастыря. К ней была приставлена крепкая стража.

Святая мученица была лишена возможности получать вести от родных и близких. Она долго ничего не знала о судьбе сына Ивана.

Увы, ни мать ребёнка, ни близкие ей люди не догадывались о коварстве его «опекунов». Царь приказал «беречь» Ивана Глебовича, но это напоминало давнюю историю о том, как «блюли» царевича Дмитрия в Угличе. Когда мальчик, всё понимавший, впал в недуг от многих печалей, царь послал к нему своих лекарей, которые «так улечиша его», что он вскоре умер.

Свой злой умысел царь выдал радостью по случаю смерти отрока Ивана: осиротевшую мать легче было «умучити», а затем и разорить, лишив её всего боярского достояния. Всё её имение царь роздал боярам и распродал. Когда же верный Феодоре человек ради своей госпожи пытался спасти замурованные в стене золото и прочие ценности, его предали мучительной смерти.

Говорили, что в дозволенном грабеже морозовского достояния принимали участие и жадные до чужого богатства Нарышкины. Так это или не так, известно только, что двоих Нарышкиных, братьев царицы Натальи — Ивана и Афанасия, мятежники убили именно за посягательство на чужое добро.

Сама же Феодосия Морозова не сокрушалась о гибели наследственного родового достояния. Все материальные ценности были для неё прахом. Отныне она признавала лишь духовное достояние, оттого и не щадила себя. Но и судьба не щадила её. За что она была наказана ещё и смертью сына?! Для неё же его смерть была и карой — неведомо за что. Один из современников-очевидцев свидетельствует, что многие рыдали, слушая её горькие и бессильные стенания.

В октябре 1672 года была построена Потешная хоромина, нечто вроде царского домашнего театра. Позже такого рода театры стали называть летними.

Само место именовалось Собакина пустошь. Она находилась рядом с дорогой на Черкизово. В XIV веке село принадлежало митрополиту Алексию, который завещал его Чудову монастырю. Сюда пролегала дорога через нынешнюю Преображенскую площадь.

В Собакиной пустоши любил охотиться царь Алексей, оттого и соорудил там охотничий дворец. Это место издавна нравилось ему, и, чтобы порадовать царицу Наталью, любившую развлечения, он устроил здесь Потешную хоромину, где по случаю рождения сына и было сделано первое представление придворного театра. По приказу царя велено было «на комедии действовать из Библии «Книгу Эсфири».

Почему представление приготовили лишь к осени? Много времени ушло на оборудование хоромины. Стены были обиты зелёным и красным сукном, больше — зелёным, модным в то время цветом. Царское место находилось у самой сцены, а для царицы и царевен создали особые «клетки» — ложи, забранные частой решёткой. Для зрителей были поставлены деревянные скамьи, расположенные амфитеатром. Освещалась зала сальными свечами в «лубяных коробках». Декорации были написаны на холсте птичьими перьями.

О том, сколь дорогостоящими были подобные зрелища, говорят сами цифры. Только на оборудование (не считая прочих расходов) ушла одна тысяча девяносто семь рублей — огромная по тому времени сумма. На первое представление понадобилось семьсот аршин холста. Больших расходов стоили даже перья — лебяжьи, утиные, голубиные.

Драматическая группа была набрана из детей служилых и торговых иноземцев пастором лютеранской церкви в Немецкой слободе магистром Иоганном Готфридом Грегори. Когда царь указал ему «учинить комедию», Грегори наспех обучил новичков. На комедиантов уходило немало денег. А ещё приходилось приобретать музыкальные инструменты да платить самим музыкантам и певцам, ибо действие сопровождалось музыкой и пением.

Но разве мог царь Алексей остановить эти огромные расходы на Потешную хоромину, хотя и бедновата была государева казна, хотя многие бояре и посадский люд осуждали театральные зрелища, называя их «бесовской игрой», «пакостью душевной»? Алексею доносили, как смеялись иные, говоря: «Опять на высокой трубе танцы трубят». Особенно порицались в народе постоянные пиры с немецкой музыкой.

Мало кто понимал, что царь хлопотал о театре не ради одних развлечений, хотя театральные представления и были привилегией двора, преимущественно царской семьи. И лишь значительно позже открылось, что у царя был сокровенный замысел, связанный с новыми обретениями в правящем клане, с обоснованием новой «дипломатии» в царском обиходе. В самих постановках на библейские мотивы была такая житейская прозрачность, что сюжет об Эсфири воспринимался как напоминание о романтической интриге царя Алексея и царицы Натальи, а также о том, какую роль в их личной жизни и судьбе державы играл Матвеев.

Первой на летней сцене была поставлена «Эсфирь». Но не случайно пьеса на библейский сюжет шла под другим названием: «Артаксерксово действо». Тем самым акцент был сделан на деятельности царя. За Артаксерксом угадывался Алексей, за Эсфирью — Наталья, за воспитателем Эсфири, её дядькой, Матвеев, и, когда говорилось, что Мардохей стал вторым лицом в царстве, все так и понимали, что в Русской державе вторым лицом был Матвеев.