Весна и осень чехословацкого социализма. Чехословакия в 1938–1968 гг. Часть 2. Осень чехословацкого социализма. 1948–1968 гг. | Николай Платошкин | страница 195 | LoveRead.ec

Брежнев был абсолютно прав: в этом номере «Литерарни листы» сравнила советскую пропаганду с геббельсовской.

Тогда Дубчек, только что вообще отрицавший наличие антисоветских статей «после Братиславы», сказал, что только одна антисоветская статья, упомянутая Брежневым, и появилась: «…Мы против этой статьи сейчас принимаем меры».

Что имел в виду Дубчек под «мерами», Брежневу стало ясно из последующего разговора.

«Дубчек: У нас было совещание работников печати. Оно осудило как неправильные действия репортеров этих газет, о которых Вы говорите, и там было принято решение прекратить полемические выступления.

Брежнев: Саша, не в этом дело, что было совещание работников печати. Мы договаривались не о совещании. Мы договаривались о том, что все средства массовой пропаганды: печать, радио, телевидение – будут взяты под контроль Центрального комитета КПЧ и правительства и будут прекращены антисоветские и антисоциалистические публикации после Братиславы. Мы, со своей стороны, в Советском Союзе строго придерживаемся этой договоренности и ни в какую полемику не вступаем. Что же касается чехословацких органов массовой информации, то они продолжают беспрепятственно нападать на КПСС, на Советский Союз и дошли до того, что нападают на руководителей нашей партии. Уже нас называют там сталинистами и т. д. Так что это такое, я хочу тебя спросить?

Дубчек: Молчит.

Брежнев: Во время переговоров мы вас ни к чему не принуждали. Вы сами брали на себя обязательство навести порядок в средствах массовой информации. А уж коль обещали, так надо это выполнять. Ну, хорошо, я, может быть, даже согласен с тобой, что для наведения порядка в этой области нужно время. Но как у тебя решается договоренность по кадровым вопросам? Нужно сказать, что тут мы тоже имели вполне конкретную договоренность, и вполне конкретные сроки для ее реализации были оговорены нами тоже».

Брежнев спросил, будут ли рассмотрены договоренности Чиерны на сегодняшнем Президиуме ЦК КПЧ. Дубчек «включил тормоз» и начал объяснять, что все это может решить лишь пленум ЦК. Но кто же должен был этот пленум созвать, как не Президиум ЦК?

Но Брежнев все еще не терял надежды. Он спросил, когда будет созван пленум, ведь 9 августа сам же Дубчек обещал это сделать в течение 10 дней (то есть до 19 августа 1968 года). Дубчек говорил, что пленум будет проведен до конца августа или, может быть, в начале сентября. Однако на вопрос, будут ли на этом пленуме решены кадровые вопросы относительно Кригеля и Цисаржа, он дал уклончивый ответ: «как решит пленум».

Тут Брежнев уже окончательно понял, что его и все советское политбюро просто-напросто обманули в Чиерне.

«Брежнев: В этом и беда. И наша беда, и ваша беда. Я тебе скажу честно, когда мы с вами говорили в Чиерне-над-Тиссой, мы имели в виду, что мы разговариваем с руководящим органом партии, с органом, который имеет всю полноту власти. И все, что вы нам обещали, мы принимали за чистую монету, и как друзья мы вам во всем поверили. Лично я, Саша, никак не понимаю, почему и зачем ты откладываешь решение этих вопросов до нового пленума, внеочередного пленума. Мы считаем, что сегодня на этом президиуме можно решить кадровые вопросы, и поверь мне, можно их решить без больших потерь».

Здесь Брежнев намекал на то, что большинство президиума поддержит отстранение Цисаржа, Кригеля и Пеликана.

Дубчек продолжал юлить, и тогда Брежнев, сославшись на поручение Политбюро ЦК КПСС, прямо спросил его: «…будешь ты сегодня решать кадровые вопросы или нет?». Дубчек опять уклонился от прямого ответа, снова говорил о «сложности» кадровых вопросов.

Что касается разделения МВД, то со ссылкой на федерализацию ЧССР Дубчек говорил уже о сентябре – октябре (потом о конце октября) как о сроке выполнения этого обещания. Напомним, что вопрос о выделении органов госбезопасности из МВД был поставлен самим же министром внутренних дел Павлом еще весной 1968 года и без всякой инициативы советской стороны.

«Брежнев: Но что тебе сказать на это, Саша, разве это не проявление нового обмана?.. Если этот вопрос вы не в состоянии решить, то, мне кажется, ваш президиум вообще потерял всякую власть… Но ты пойми, что такое положение, такое отношение к выполнению обязательств, принятых в Чиерне-над-Тиссой, создает совершенно новую ситуацию, с которой мы тоже не можем считаться, и, очевидно, она вынуждает нас по-новому оценивать обстановку и принимать новые самостоятельные меры».

Таким образом, Брежнев просто заклинал Дубчека одуматься, чтобы избежать военного решения только что наладившихся, вроде бы, дел.

Но Дубчек лишь сказал: «Товарищ Брежнев, принимайте все меры, которые Ваше политбюро ЦК считает правильными».

«Брежнев: Ну, хорошо, Саша, тогда разреши тебе откровенно и прямо задать еще один вопрос: лично ты стоишь на позициях выполнения обязательств, которые вы взяли в Чиерне-над-Тиссой, или нет?

Дубчек: Будет пленум, Леонид Ильич, пленум все решит.

Брежнев: Когда же будет пленум?

Дубчек: Этот вопрос, я думаю, мы решим сегодня на президиуме.

Брежнев: Тогда, я прошу, скажи мне, будешь ты решать эти вопросы на пленуме или не будешь?

Дубчек: А кто сказал, что не буду?

Брежнев: Ты опять уклоняешься от прямого ответа, не хочешь сказать, будешь или не будешь?

Дубчек: В прошлый раз я Вам сказал все и теперь могу только повторить, что сказал раньше, – что мы созовем пленум, что пленум надо подготовить, для этого нам нужно время. Если Вы считаете, что мы Вас обманываем, то принимайте меры, которые Вы считаете правильными. Это Ваше дело.

Брежнев: Видишь ли, Саша, меры, которые мы будем считать правильными, мы, безусловно, примем. И ты правильно говоришь, что это наше дело. Но поскольку это дело не только наше, а общее дело, то меры нам было бы легче принимать, если бы ты и твои товарищи были бы более откровенны и сказали, что это за меры, которые вы от нас ожидаете.

Дубчек: Мы все вопросы можем решить своими силами, но если Вы считаете, что нужно принимать меры, пожалуйста, принимайте их».

В ходе беседы Дубчек вообще потерял контроль над собой и раздраженно сказал Брежневу, что не может работать в такой обстановке и намерен уйти с поста первого секретаря: «…Я пошел бы куда угодно работать. Я этой должностью не дорожу. Пускай кто угодно этим занимается…» Но в то же время он спросил Брежнева, чуть не плача: «Леонид Ильич, я Вас прошу, скажите, как мне быть?

Брежнев: Мне трудно давать тебе советы. Но я тебе хочу сказать, что если ты будешь один, если ты будешь колебаться между левыми и правыми, ты так ничего не сделаешь. Без актива ты ничего не сделаешь. Вокруг тебя очень много твоих близких товарищей, хороших людей, хороших коммунистов. Если ты обопрешься на этот актив, если ты сплотишь вокруг себя, тогда не будет цисаржей и кригелей. Мы не стеснялись в Чиерне-над-Тиссой сказать все прямо Кригелю в лицо, в глаза. А вы с ним до сих пор почему-то нянчитесь, целуетесь.