Весна и осень чехословацкого социализма. Чехословакия в 1938–1968 гг. Часть 2. Осень чехословацкого социализма. 1948–1968 гг. | Николай Платошкин | страница 190 | LoveRead.ec

Постоянно возникали перепалки между сторонниками и противниками «демократизации», которые часто внешне выглядели как конфликт поколений. Например, одна женщина яростно спрашивала у молодых лидеров «Гайд-парка», что они сами сделали в этой жизни для того, чтобы иметь право поучать других. Какой-то пожилой человек вообще предложил отправить всю эту «шпану» в концлагерь. «Демократы» тоже по части приклеивания ярлыков в долгу не оставались. Когда их попросили огласить требования противников безбрежного либерализма, то их облекли в форму листовки и озаглавили так – «Вот чего хотят консерваторы!».

Мэрию Праги завалили просьбами и требованиями прекратить самовольные митинги, которые мешали прохожим и транспорту. Мэрия обратилась к МВД, которое развело руками и сослалось на недостаток полицейских для постовой службы. Поэтому никем не санкционированный «Гайд-парк» продолжал процветать, тем более что на нем регулярно звучали здравицы Дубчеку и другим «реформаторам». И на этот «Гайд-парк» как глас народа теперь ссылались Цисарж и Кригель, и не подозревавшие, что Дубчек обещал Брежневу их уволить.

Дилемму Дубчека прекрасно понимали в Вашингтоне. Посольство США в Праге в своей депеше в госдепартамент от 4 августа^[794] приходило к выводу, что Дубчеку будет сложно выполнить взятые на себя обязательства, так как это нанесет удар по его популярности в стране. Посольство порекомендовало госдепартаменту публично выразить удовлетворение результатами встречи в Чиерне, так как они привели к разрешению политического кризиса вокруг Чехословакии.

ЦРУ отмечало, что Президиум ЦК КПЧ как-то более одобрительно отозвался в своем коммюнике о братиславских переговорах, чем о встрече в Чиерне.

О том, как Дубчек относился к только что принятым на себя в Чиерне обязательствам, свидетельствует характерный эпизод уже времен братиславской встречи. Он увидел у своих сотрудников свежий номер журнала «Репортер», с антисоветской карикатурой прямо на обложке. Карикатура представляла собой репродукцию старой русской литографии периода Первой мировой войны, на которой были изображены казак и провожавшая его женщина в национальной русской одежде. Подпись к рисунку гласила: «Не горюй, Дуняша, о долгом расставании. Я еду на маневры». Дубчек немедленно попросил убрать журнал, чтобы его ненароком не заметил Брежнев^[795].

Надо сказать, что и в Москве выражали сомнение в том, что Дубчек выполнит свои обязательства, хотя Брежнев на это надеялся. Он и так еле убедил Гомулку и Ульбрихта приехать в Братиславу – лидеры Польши и ГДР с самого начала были убеждены, что Дубчек опять будет тянуть время и отделываться пустопорожними обещаниями. Такой же точки зрения придерживалось и большинство советского политбюро. Брежнев понимал, что если обещания, данные в Чиерне, не будут реализованы, то он уже никак не сможет избежать военного варианта решения чехословацкой проблемы.

В информации для партийных организаций КПСС по итогам встреч в Чиерне и Братиславе 8 августа 1968 года трезво констатировалось:

«Отмечая положительные результаты переговоров в Чиерне-над-Тиссой и Совещания в Братиславе, Политбюро ЦК КПСС вместе с тем считает необходимым со всей откровенностью сказать, что преодоление опасных тенденций и упрочение позиций социализма в Чехословакии, укрепление сотрудничества ЧССР с Советским Союзом и другими братскими странами зависит главным образом от того, будет ли чехословацкое руководство действовать в соответствии с достигнутой договоренностью в Чиерне-над-Тиссой и Заявлением, принятым в Братиславе.

Как позиция Президиума ЦК КПЧ, так и наблюдения за развитием событий после встреч в Чиерне-над-Тиссой и в Братиславе не дают пока достаточной уверенности в том, что положения, зафиксированные в совместном Заявлении шести братских партий, и заверения, сделанные Президиумом ЦК КПЧ на двусторонней встрече, будут выполнены на деле»^[796].

Тем не менее после Братиславы все члены Политбюро ЦК КПСС уехали в запланированные отпуска.

Конечно, ничего в ЧССР не изменилось. Газеты продолжали каждый день поливать грязью СССР, шла полным ходом публичная травля 99 рабочих с «Авто-Праги». Но самое главное – никаких кадровых перемещений не происходило.

Дубчек и другие реформаторы чувствовали себя героями. Торжественно вернувшись из Братиславы в Прагу, Дубчек заявил по телевидению, что никаких тайных договоренностей в Чиерне достигнуто не было. Первый секретарь ЦК КПЧ, в частности, сказал: «Вчерашние переговоры в Братиславе были также успешными и оправдали наши ожидания… Мы возвращаемся с убеждением, что должны последовательно продолжать начатый в январе путь… Открыто заявляю, что для народов этой республики нет иного пути… Переговоры в Чиерне и Братиславе открыли для нашего социалистического процесса возрождения необходимый простор…»^[797].

Уже после этого был ясно, что увольнять Кригеля, Цисаржа и Пеликана никто не собирается. Американцы явно подыгрывали защитнику национального суверенитета Дубчеку. Он с удовлетворением отметил комментарий в американской газете «Вашингтон Пост», что Братислава для СССР означает то же самое, что для США Плайя-Хирон 1961 года^[798].

Смрковский по возвращении из Братиславы объявил: «…политику в Чехословакии мы будем делать сами, и никто другой». В духе «демократии» председатель парламента потребовал «бутылку» за хорошую подготовку переговоров. С другой стороны, Смрковский, как отмечало ЦРУ, прямо заявил 8 августа, что на переговорах в Братиславе не удалось убедить другие страны ОВД в правильности чехословацкого пути^[799].

Между тем в духе все той же демократии газета «Лидова демокрацие» (орган Чешской народной партии) стала печатать программу австрийского телевидения, а в газетах появились интервью с первыми чехословацкими стриптизершами.

Также «Лидова демокрацие» опубликовала 5 августа заявление бывшего министра юстиции и зятя Готвальда Чепички, который требовал своей реабилитации и отмены решения об исключении его из партии в 1963 году как виновного в репрессиях начала 1950-х годов. Чепичка в целом верно охарактеризовал себя как «козла отпущения», на которого свалили всю вину за политические процессы^[800].

5 августа в пражском Дворце съездов был собран партийный актив КПЧ (более 6 тысяч человек), и члены Президиума ЦК КПЧ проинформировали собравшихся о встречах в Чиерне и Братиславе. Интересно, что встречу созвал не только ЦК, но и пражский горком КПЧ, который, видимо, чувствовал себя уже настоящим руководящим центром партии. Относительно переговоров в Братиславе Черник с гордостью провозгласил: «…о наших делах мы не говорили ни слова». Теперь главное, подчеркивали все члены президиума, вернуться к главной теме – созыву чрезвычайного съезда КПЧ и обеспечить на нем принятие «прогрессивных» решений. Цисарж и главред «Руде Право» Швестка просили печать внести успокоение в общественно-политическую жизнь. СМИ, как обычно, эти увещевания игнорировали. Не зря западногерманский журнал «Шпигель» еще в июле 1968 года назвал чехословацкие СМИ оппозиционной КПЧ партией.