Воздушные разведчики – глаза фронта. Хроника одного полка. 1941–1945 - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Поляков cтр.№ 52

Если до начала Второй мировой войны Англия фактически закрывала глаза на действия Германии и СССР, что только разжигало их аппетиты, то опыт Второй мировой войны научил многому.

5 марта 1946 года Уинстон Черчилль произносит свою знаменитую речь в Фултоне, которую считают точкой отсчета начала холодной войны.

В этой речи нет ни слова о Турции, вскользь упоминается Греция, но главная мысль выступления очевидна: «Лучше предупреждать болезнь, чем лечить ее».

США и Англия не пошли по пути нового Мюнхена и приняли вызов Сталина. Предельно твердую позицию заняла и сама Турция. Только тогда к советскому руководству пришло понимание того, что «бросок на юг» может стать новой Финской войной. В условиях горного рельефа вести военные действия будет чрезвычайно трудно. С другой стороны, Англия и США на примере несчастной Японии срочно продемонстрировали Сталину необычайно разрушительную силу нового вида оружия – атомную бомбу.

Пример оказался настолько убедительным, что Сталин понял и отказался от ввода войск в Турцию. Третья мировая война не состоялась, началась холодная.

После того как Турция выпала из стратегических интересов СССР, держать на ее западных окраинах такой мощный военный кулак уже не было смысла. В феврале 1947 года 39-й авиаполк получил новую задачу – передислоцироваться в СССР, в Киргизию, в город Ош.

Один из офицеров полка успел влюбиться в местную девушку. Так как браки с иностранцами были категорически запрещены, то он тайно перевез ее в Советский Союз. Вероятно, это был секрет Полишинеля, так как об этой романтической истории знали все женщины полка, а рассказала ее мне мама.

Среди тех однополчан, что были родом из Крыма, стали возникать осторожные разговоры о том, что в Крыму происходит что-то нехорошее. Известие о депортации 1944 года, переданное по сарафанному радио, перепугало как семью Тревгода, так и моих родителей тоже. Дело в том, что Михаил и Сима Тревгода – крымчаки. Мать моего отца в девичестве Эстер Вениаминовна Туршу – караимка. Для абсолютного большинства читающих эти строки эти две национальности абсолютно ни о чем не говорят. Я не буду вдаваться в подробности и сразу предупрежу, что есть самые противоположные версии по толкованию истории происхождения этих народов, но чтобы читателю все же было понятно, о чем идет речь, изложу этот вопрос так, как понял его сам.

Когда-то, в VI–X веках, это был один народ, название которого нам, русским людям, хорошо знакомо – хазары. Хазары уникальны тем, что говорили они на родном тюркском языке, а вот религия у них была иудейская. Соответственно, и писали они на древнеиудейском языке. После распада Хазарского каганата только в Крыму, или, как он тогда назывался, Газарии, сохранились несколько хазарских крепостей. Со временем их жители стали называться караимами. Поскольку праздновали они, как и все иудеи, субботу, носили библейские имена, почитали Ветхий Завет, то очень скоро на них обратили взор настоящие иудеи, которым удалось убедить Карасубазарскую общину (современный город Белогорск) принять, помимо Библии, священную книгу иудеев Талмуд. После этого потомки хазар уже были представлены двумя народами: караимами (поклонниками Библии) и крымчаками (приверженцами Талмуда).

С присоединением Крыма к России крымчаки были однозначно признаны жидами, со всеми последующими ограничениями, а на караимов не только распространялись все права, но им был дарован и ряд льгот, что сделало караимский народ весьма зажиточным и едва ли не самым образованным в Российской империи. К слову сказать, моя бабушка и все ее четыре сестры еще до революции получили в Петербурге высшее образование, став кто врачом, кто педагогом.

Судьба крымчаков сложилась трагически. В годы оккупации Крыма уже в 1941 году все находившиеся на полуострове крымчаки были расстреляны.

В мае 1944 года сразу же после изгнания оккупантов началась депортация народов Крыма: армян, болгар, греков, крымских татар.

Люди не понимали причины депортации, но после массовых раскулачиваний уже привыкли ничему не удивляться.

Однажды Сима Тревгода пришла к моей маме и по секрету рассказала о том, что караимов и крымчаков тоже депортировали. Женщины были в ужасе, но, по счастью, этот слух не подтвердился. В 1944 году караимов и крымчаков не тронули. Впрочем, поживи Сталин еще хотя бы полгода, то депортация из Крыма евреев, крымчаков, караимов, которых советская идеологическая служба упорно относила к евреям, была предрешена. Но тогда, сразу после войны, судьба миловала эти народы.

В так называемых столыпинских вагонах полк выехал из Румынии в Киргизию. Может показаться странным, но я помню этот переезд. Гудки паровозов, стук колес. На каждой станции все бегали за кипятком. В памяти сохранились названия станций: Сызрань, Арысь. Переезд через Волгу. В Оше нас поселили в каких-то бараках. В коридоре примусы. Нас, детей, подкармливали у каждого стола. Вокруг горы. Землетрясения чуть ли не каждый день. На днях я получил забавное письмо из Рязани:

«Привет, Владимир! Очевидно, в далеком детстве мы с тобой играли в одной песочнице. Я родился в 1947 году в городе Ош. Мой отец – Щетинин Андрей Иванович».

Действительно, по нашим свидетельствам о рождении можно изучать историю полка.

В Оше, помимо обычной своей обычной работы, полк выполнил задание по картографированию Памира, за что Дмитрий Большаков, Аркадий Токарев, Петр Коновалов и Павел Кущ стали лауреатами Сталинской премии.

Там же случилась трагедия – разбился экипаж командира полка Никифорова. В условиях плохой видимости самолет врезался в гору. В составе экипажа был штурман полка майор Иванов, воздушный стрелок Иванов, а также очень близкий нашей семье человек Дима Матяш – ординарец отца, на руках которого я вырос.

В Оше торжественно отметили первую юбилейную дату в истории полка – десятилетие со дня его создания. Мама рассказывала мне, что когда все офицеры полка с женами уже расселись за празднично накрытым столом, то слово для приветствия дали представителю вышестоящего штаба. Какой-то полковник из штаба Туркестанского военного округа долго и нудно говорил о вскрытых в полку недостатках. Неожиданно для всех поднялся мой отец и сказал: «Хватит слушать этого дурака! Выпьем за наш прославленный 39-й Никопольский ордена Александра Невского разведывательный полк». Все дружно встали и выпили. Потом, в продолжение банкета, Костя Смирнов уговаривал отца вместе набить гостю морду, но гость и сам понял свою ошибку, подошел и извинился.

Один за другим ветераны покидали полк. Отца перевели начальником связи авиационной дивизии в Чирчик (Узбекистан), потом мы служили уже в 38-й авиационной дивизии ПВО в Туркмении (Мары). Мой брат изучал в школе киргизский язык, узбекский, туркменский.

39-й орап после Оша перебросили в Самарканд, потом в Фергану, потом в Тахи-Аташ.

Безусловно, служба в среднеазиатских авиационных гарнизонах была трудна. Мы жили в изолированных от внешнего мира воинских гарнизонах. В школе № 5 города Мары, в которой я учился, я не помню ни одного туркменского мальчика или девочки.