Воздушные разведчики – глаза фронта. Хроника одного полка. 1941–1945 - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Поляков cтр.№ 40

В 1943 году песня о ночных бомбардировщиках занимала первое место в списке музыкальных бестселлеров Billboard в течение трех недель.

Среди ее многочисленных исполнителей были такие столпы американской эстрады, как Бинг Кросби и Фрэнк Синатра.

Называлась песня Comin’ In On A Wing And A Prayer («Летим на крыле и молитве»). Слова написал Гарольд Адамсон (Harold Adamson, 1906–1980) – соавтор Макхью по многим работам. Песня запомнилась американцам, а президент Трумэн даже процитировал ее строки в одной из своих речей, посвященных окончанию войны.

В Советском Союзе песня была впервые исполнена Леонидом Утесовым в сопровождении джаз-оркестра РСФСР. В те времена рассказ об американских бомбардировщиках воспринимался публикой с восторгом. Успеху песни способствовала как мелодия Джимми Макхью, аранжированная для утесовского оркестра Аркадием Островским, так и замечательный русский текст, который в общем-то значительно отличался от оригинала. Его авторам – С. Болотину и Т. Сикорской (дочке прославленного авиационного конструктора) – пришлось преодолеть большие трудности. В частности, исключить явное упоминание о молитве и вере в Господа – этого не пропустила бы наша цензура. Но песня получилась прекрасной.

Такого в наших песнях еще не бывало. Отдавая дань памяти мужеству американских и английских летчиков, все же следует напомнить, что для каждого из них существовал ценз – 20 боевых вылетов, после чего война для него заканчивалась и с боевыми наградами, в ореоле героя летчик, штурман, воздушный стрелок возвращался домой. К примеру, наш летчик авиации дальнего действия Александр Молодчий, выполнявший схожие задания, совершил 311 боевых вылетов. Все, конечно, познается в сравнении. Так, много или мало 20 боевых вылетов на бомбардировку Берлина, Дрездена или нефтяной кладовой Германии, тогдашней ее союзницы Румынии? В сравнении с нашим асом, дважды Героем Советского Союза Молодчим, наверное, мало, но если вспомнить, что в 1941 году к званию Героя Советского Союза представляли летчиков, совершивших девять боевых вылетов на Берлин, то цифра 20 маленькой не покажется. И к тому же, как рассказывал мне отец, в первые два года войны жизнь бомбардировщика на фронте исчислялась как раз девятью боевыми вылетами.

Песня «На крыле и молитве», или наш русский аналог «Мы летим, ковыляя во мгле», любима и поныне. Ее пели сотрудники послевоенного МУРа в телевизионном сериале «Место встречи изменить нельзя».

Первый заграничный аэродром в Румынии Кароль-1. Отцу запомнилась встреча с русскими староверами. После того как он попил воды из принесенной хозяином кружки и вернул ее со словами «спасибо», тот сразу же зашвырнул ее подальше, развернулся и ушел. Отец был поражен таким отношением.

В одном ресторанчике ему довелось слушать певца Петра Лещенко, исполнявшего свои знаменитые в те годы песни «Чубчик кучерявый», «Черные глаза».

Следующей страной стала Болгария. Сначала Добрич, затем Пловдив, София. Отец вновь первым садился на аэродромы и устанавливал связь. Как шутил он сам, действовал по принципу, изложенному еще Лениным: захватывал почту, телеграф.

В Болгарии отец чувствовал себя как рыба воде. Дело в том, что болгарский язык – это смесь славянских и тюркских языков. Поскольку отец свободно владел крымско-татарским языком, то довольно сносно общался с болгарами.

В Пловдиве, работая вместе с местными связистами, отец увидел в окно футбольное поле. Слово за слово он договорился о встрече между футбольной командой полка и работниками телеграфа. «Как будет называться советская команда?» Недолго думая отец ответил: «ВВС!»

Дальнейшие события развивались в совершенно непредсказуемом русле. По всему городу были расклеены афиши, анонсирующие приезд футбольной команды ВВС из Советского Союза. Когда в назначенный час отец и его товарищи пришли на стадион, то ахнули – он был переполнен, а играть им предстояло с пловдивской командой высшей лиги.

Уже через пять минут выяснилось, что произошло недоразумение: футболистов-любителей приняли за прославленную московскую команду. Играть против профессионалов было бессмысленно. Кто-то из болгар предложил, чтобы пять советских футболистов влились в болгарскую команду, а болгарские футболисты – в советскую. Таким образом и доиграли этот матч.

В Болгарии в эти дни шла революция. Кого-то арестовывали, возникали перестрелки, но на работе отца все это совершенно не сказывалось.

В Софии поступил приказ передать один из самолетов Пе-2 местным властям для установки его в центре города в качестве памятника. Как рассказывал Михаил Антонович Тревгода, выбор главного инженера полка майора Чугая пал на их самолет. Дело в том, что это была единственная оставшаяся в полку «воздушка», которая доставляла технической службе много хлопот. Поставили ли самолет в виде памятника, или дальше благих пожеланий дело не пошло, мне, к сожалению, выяснить не удалось [8].

Болгария запомнилась отцу несоответствием жестикуляции. Когда говорят «да», то головой машут из стороны в сторону, как у нас при отрицании, а когда говорят «нет», то кивают сверху вниз. Слово «спички», оказывается, было созвучно с каким-то неприличным ругательством.

После Болгарии, совершенно неожиданно для себя, авиаторы оказались в Югославии. Полк перелетел в Земун. Вновь началась напряженная работа по подготовке к новому наступлению. Все новички уже вошли в строй и успели сделать по 15–20 боевых вылетов на разведку и по 5—10 вылетов на прикрытие Пе-2 или «Дугласа». Наши войска захватили плацдармы на западном берегу Дуная. Полку было поручено вести разведку обороны противника против этих плацдармов с фотографированием, а также разведку его тыла.

Истребители в этот период вели визуальную разведку, а фотографирование выполняли Пе-2.

Пересеченная местность сильно затрудняла работу (районы Брчко, Осиек, Боя, Мохач и на запад к Загребу). Приходилось летать на высоте порядка 1200–1600 метров, что позволяло хорошо просматривать лесные дороги, населенные пункты в лощинах, леса, железную дорогу. Надо сказать, что противник постоянно применял маскировку. Во время появления наших самолетов движение прекращалось. Причем автомобили, танки, повозки, как правило, располагались под зеленью молодых деревьев с теневой стороны или съезжали в лесные массивы. В местах, где деревьев не было, они располагались в стороне от дороги в теневой части возвышенности или ложбинах. Маскировались матами из камыша, прутьями или маскировочным брезентом. В населенных пунктах располагались у домов, под навесами, въезжали в сараи или под деревья в садах. В осеннее время добавлялась маскировочная окраска техники под цвет местности.