Мировая история - читать онлайн книгу. Автор: Джон Робертс, Одд Уэстад cтр.№ 178

Поскольку предназначением всей японской общественной системы провозглашалось поддержание стабильности, подданным решительно навязывалось тщательное исполнение своего долга и ограничение потребностей. Хидэёси лично надзирал за выполнением задачи по изъятию из свободного оборота боевых мечей, цель которой состояла в конфискации такого оружия у тех, кому его не полагалось иметь, то есть у низшего сословия. При всей несправедливости данной меры ее оправдывало предназначение: установление должного порядка в обществе. Власти Японии всеми силами налаживали порядок, а общество, соответственно, стало придавать особое значение категориям, его обеспечивающим: знанию своего места в обществе, дисциплине, преемственности, пониманию всех тонкостей своего дела, беспредельному терпению. В своих лучших проявлениях он остается одним из самых наглядных достижений человеческого общества.

Одним из уязвимых мест этой системы считается ложное предположение о надежной обособленности Японии от внешнего мира, вследствие чего существовала эффективная изоляция от прямых внешних побуждений к переменам. Долгое время японское общество не могло избавиться от опасности скатывания в состояние внутренней анархии; в XVII веке Японские острова кишели недовольными даймё и неприкаянными мастерами владения мечом. Но к тому времени с европейцами пришла еще одна бесспорная внешняя опасность. Они уже привезли в Японию заморские товары, которые еще громко аукнутся японцам. Самыми заметными среди них следует упомянуть огнестрельное оружие, мощное пробивное воздействие на общество которого намного превысило разрушительное действие на объекты поражения, и христианство. К данному завозному вероисповеданию поначалу отнеслись терпимо и даже поощряли его как нечто заманчивое для заморских купцов. В начале XVII века пропорция японских христиан среди населения в целом была больше, чем когда-либо еще с тех пор. В скором времени их количество оценивалось в полмиллиона с лишним человек.

Однако такое положение дел продолжалось недолго. Христианство всегда располагало большим подрывным потенциалом. Как только эта истина дошла до рассудка правителей Японии, начались яростные гонения на христиан. Они стоили не только тысяч жизней японских мучеников, которых убивали с особой жестокостью, но и сокращения торговли с Европой практически до нуля. Англичане убрались подобру-поздорову, и испанцев в 1620-х годах на Японских островах не осталось. После точно такого же изгнания португальцев их правитель в 1640 году опрометчиво направил в Японию посольство, чтобы как-то утрясти недоразумение; почти всех его участников убили. Японцам запретили поездки за границу или возвращение на острова, если они находились за морем, под запретом оказалось и строительство крупных судов. Только через голландцев, пообещавших отказаться от обращения японцев в свое вероисповедание и продемонстрировавших готовность на символический поступок растоптания креста, с тех пор продолжалось ничтожное общение Японии с Европой. Им разрешили открыть факторию на небольшом острове в заливе Нагасаки.

После этого реальная опасность того, что заморские гости смогут оседлать внутреннее недовольство населения Японии, ушла вместе с гостями. Но тут проявились новые трудности. В сложившихся спокойных условиях периода Эдо японские воины утратили свои профессиональные навыки. Слуги из сословия самураев прохлаждались без дела в поселениях при замках своих господ, их досуг изредка прерывался торжественными шествиями в отживших свое доспехах, когда они сопровождали феодала в поездке в Эдо. Когда в XIX веке европейцы вернулись на Японские острова с современным для того периода истории оружием, японским воинам нечего было им противопоставить с технической точки зрения.

Предвидеть такое развитие событий никто по большому счету не мог. И другого результата от существования всеобщего мира, в котором процветала внутренняя торговля, появиться тоже не могло. Японская система хозяйствования попала в прямую зависимость от наличных денег. Старинные отношения из-за этого ослабли, зато появились новые источники социальных стрессов. С переходом на оплату товаров и услуг наличными деньгами феодалам приходилось распродавать большую часть поступавшего в виде подати риса, который служил им средством существования, ведь рисом они расплачивались за посещение столицы. Одновременно рыночные отношения охватили всю территорию государства. Больше всего повезло купцам: у некоторых из них в скором времени появились свободные деньги, чтобы ссужать их правителям. Постепенно росла зависимость воинов от ростовщиков. Наряду с нехваткой наличных денег, те же правители иногда страдали от своей неспособности справиться с экономическими изменениями и пережить их социальные последствия. Если хозяин не платил слуге наличными, тот легко мог покинуть его и продать свою преданность другому господину, более состоятельному. Продолжался рост городов и поселков, и к 1700 году в Осаке и Киото насчитывалось по 300 с лишним тысяч жителей, а в Эдо тогда проживало до 800 тысяч человек. Такой рост должны были сопровождать прочие перемены. Колебания цен на рынке риса японских городов послужили обострению враждебного отношения к состоятельным посредникам-поставщикам этого товара.

Здесь перед нами вырастает великий парадокс Японии периода Токугава. В то время как его правители постепенно начинали демонстрировать все меньше способности к решению встающих перед ними задач традиционными методами, те же задачи возникали в силу фундаментального факта в виде экономического роста, который в исторической перспективе теперь становится доминирующей темой их эпохи. В период правления клана Токугава наблюдалось стремительное развитие производительных сил Японии. Между 1600 и 1850 годами сельскохозяйственное производство удвоилось, тогда как численность населения увеличилась меньше чем наполовину. Так как режим оставался прежним и у его правителей отсутствовали навыки присвоения свалившегося на них нового богатства, оно оставалось внутри общества в виде сбережений для капиталовложений теми, кто видел для них возможности, или шло на повышение уровня жизни многих японцев.

Не утихают споры по поводу объяснения того, что послужило успешным шагом к самоподдерживающемуся экономическому росту, который наблюдался пока только в одной Европе. Некоторые факторы роста выглядят очевидными и затрагивались выше: преимущества в виде морских просторов вокруг Японии, которые не смогли преодолеть иноземные захватчики, такие как степные кочевники, снова и снова грабившие создателей общественного блага в странах материковой Азии. Собственный «период Эдо» тогдашнего сёгуната, когда удалось покончить с феодальными междоусобицами, тоже можно причислить к благотворным факторам. Затем появляются радикальные усовершенствования сельского хозяйства, возникшие на основе интенсивного землепользования, капиталовложений в орошение почв и внедрение новых зерновых культур, завезенных из Америки португальцами.

Но в этом пункте нашего исследования уже затрагиваются взаимосвязанные факторы: совершенствование сельского хозяйства стало возможным потому, что превратилось в доходное дело для производителя, а стало оно доходным потому, что образовались определенные социально-политические условия. После принужденного переселения знати с ее домочадцами в Эдо не только рис появился на рынке (так как знати потребовались наличные деньги), но и открылся новый огромный городской рынок в столице, нуждавшейся одновременно в трудовых ресурсах (что обеспечивало занятость населения) и в товарах, которые становилось все выгоднее производить. Территориальная производственная специализация (в изготовлении текстильной продукции, например) во многом происходила в соответствии с различиями в сфере продовольственного снабжения: большая часть японского промышленного производства и кустарного промысла, как и в Европе на заре промышленной революции, сосредоточивалась в сельских районах. Помощь оказывало еще и правительство; в начальные годы сёгуната оно организовало широкое внедрение орошения, а также стандартизацию мер веса и валюты. Но при всех его стремлениях к регулированию общества, правительство бакуфу в конце могло предпочесть экономический рост, так как он не предполагал появление новых центров власти. Вместо абсолютной монархии японское общество стало напоминать систему властного равновесия великих феодалов, способную к самовоспроизведению до тех пор, пока не появлялся иноземный захватчик, посягнувший на нее. В результате она не могла преградить путь экономическому росту и послужить изъятию ресурсов у производителей, умевших с пользой для дела их применить. Разумеется, доля национального дохода экономически квазипаразитирующего сословия самураев фактически подверглась сокращению, зато доля производителей увеличилась. Было высказано предположение о том, что к 1800 году доход на душу населения и продолжительность жизни японцев по большому счету не отличались от таких же показателей у их британских современников.