Мировая история - читать онлайн книгу. Автор: Джон Робертс, Одд Уэстад cтр.№ 172

Но императоры, последовавшие за Юнлэ, особого интереса к зарубежным экспедициям не питали. Они стремились к совершенствованию империи изнутри и укреплению ее сухопутных границ. Главные участки Великой китайской стены, которые мы видим сегодня, сохранились со времен династии Мин; неудивительно, что они могли появиться там, откуда происходила угроза нападения захватчиков. Чтобы контролировать северную границу, Юнлэ перенес столицу ближе к северу – в Пекин, в «северную столицу», где с тех пор, как правило, и находилась столица Китая. Притом что Мины переняли на удивление большую часть положений и административных систем у Юаней, им не было чуждым новаторство: они развивали централизованную бюрократию, причем более совершенную, чем все, что когда-либо существовало в Китае прежде. Даже при всем этом их реформы по большому счету выглядят весьма консервативными – более поздние императоры династии Мин свято верили в свое предназначение, состоявшее в восстановлении идеального Китая, сошедшего на нет из-за нерадивых собственных правителей и вмешательства во внутренние дела варваров-захватчиков.

При Минах подверглась централизации не одна только бюрократия. К тому же произошло значительное сосредоточение богатства в руках нескольких кланов или семей, и у них часто существовали официальные связи на провинциальном или центральном уровне. Поскольку члены императорской семьи пользовались преимуществом с точки зрения оказания влияния при дворе по сравнению с высокопоставленными чиновниками или военачальниками, к концу правления этой династии компетентных людей ей явно не хватало. Целая череда императоров фактически заперлась в своих дворцах, а в это время их фавориты и отпрыски императорского рода вели вокруг них обсуждение роскоши императорских поместий, приходивших в упадок. В это время власть в правительстве начали прибирать к рукам евнухи. Кроме Кореи, где поползновения японцев удалось отбить в конце XVI века, Мины не могли удерживать в своем полном подчинении периферийные области китайской империи. Индокитай из сферы китайского влияния выпал, из-под контроля китайцев более или менее освободился Тибет, а в 1544 году монголы спалили пригород Пекина.

Опять же, при Минах прибыли первые европейцы, искавшие нечто большее, чем возможность торговли или научных открытий. В 1557 году в Макао укоренились португальские купцы; многого из того, в чем нуждались китайцы, они предложить не могли, кроме серебра. За купцами последовали иезуитские миссионеры, и в условиях официальной терпимости конфуцианской традиции у них появились возможности, которыми они в полной мере воспользовались. Они приобрели решающее влияние при дворе Минов после того, как один из них, по имени Маттео Риччи, утвердился там в 1602 году. Но одновременно с тем, что кое-кто при дворе восхищался ученостью его и остальных иезуитов, нашлись китайские чиновники, отнесшиеся к ним с подозрением. К тому времени, наряду с механическими безделушками и часами, добавившимися к императорским коллекциям заботами миссионеров, китайских интеллектуалов заинтересовали научные и космографические знания иезуитов. Большая роль принадлежит иезуитам, скорректировавшим китайский календарь, ведь пожервования император обязан был приносить в соответствующие их предназначению дни. От иезуитов китайцы научились также отливать тяжелые артиллерийские орудия: ремесло весьма полезное в беспокойном мире.

Глядя сквозь века на китайское государственное строительство (независимо от того, касается это отдельных царств или в целом империи), можно сделать несколько общих наблюдений. Невзирая на все значение государства, глубочайшие корни китайской самости по-прежнему уходили в кровное родство. Во все исторические времена сохранялась важнейшая роль клана, потому что он служил мобилизующим началом многочисленных связанных родством семей, пользующихся общими атрибутами вероисповедальной и подчас экономической категории. Распространение и роль семейного влияния облегчались и возвеличивались еще и потому, что в Китае не признавали права первородства; наследство отца обычно подвергалось разделу после его смерти. Но в океане общества, роль промысловой рыбы в котором играла семья, правил один библейский левиафан – государство. Только в нем и в семье конфуцианцы искали власть; те атрибуты безоговорочно признавались всеми, так как в Китае не существовало никаких учреждений типа церкви или общины, из-за которых в Европе так надежно удалось запутать вопросы права и правления.

Существенные особенности китайского государства сложились уже к временам Танов. Им предстояло сохраняться до наступления XX века, а характерные для них отношения существуют до сих пор. Особая роль в их формировании принадлежит объединяющей деятельности династии Хань, но положение императора как обладателя мандата Небес можно считать само собой разумеющимся еще во времена династии Цинь. Приход и уход династий никак не сказывался на статусе императора, так как свержение всех династий можно было всегда оправдать отзывом их мандата Небес. Литургическая роль императора, как ничто иное, укрепилась через предоставление ему права при династии Хань приносить жертвы, позволенные только ему одному. Все же его положение также изменилось в самом положительном смысле. Постепенно правитель, по существу представлявшийся великим феодальным магнатом (его власть служила продолжением власти его семьи или владения), превращался в правителя, руководящего централизованным, бюрократическим государством. Прочность его административной конструкции обеспечивали многие сотни чиновников.

Начало всему этому было положено в глубокой старине. Еще во времена династии Чжоу пришлось приложить громадные усилия по прокладке каналов для транспортного сообщения. Высочайшая квалификация в организации дела и многочисленные человеческие ресурсы требовались для решения такой задачи, и только при наличии мощного государства их можно было мобилизовать. Несколько веков спустя первый император династии Цинь оказался в состоянии соединить участки Великой китайской стены в непрерывный барьер протяженностью 1400 миль (2600 км) от проникновения врагов извне (согласно легенде, его достижение стоило жизни миллиону человек; верно это или вымысел, в легенде освещается реальный взгляд на китайскую империю). При его династии продолжалась стандартизация мер и весов, а также произошло своего рода разоружение подданных, зато у империи появилась армия численностью миллион солдат. Правители династии Хань ввели государственную монополию на чеканку монет и стандарт для своей валюты. При них также начался прием на государственную службу через конкурсное испытание; хотя такая инициатива оказалась недолговечной, конкурсную практику возобновили во времена Танов, так как она представляла большую важность. Территориальная экспансия потребовала большего количества управленцев. Появившейся бюрократии предстояло пережить многочисленные периоды разобщения (вот вам доказательство ее живучести), и она до конца оставалась одним из самых наглядных и характерных атрибутов имперского Китая. Она, можно предположить, послужила ключом к успешному выходу Китая из эпохи, когда на смену рухнувшим династиям приходили постоянно пребывающие в междоусобной сваре мелкие и местечковые государства, раскалывавшие достигнутое было единство. Бюрократия соединяла Китай воедино через идеологию, а также методы управления. Государственные служащие обучались и экзаменовались на конфуцианской классике. Грамота и политическая культура тем самым переплетались в Китае, как нигде более.