История журналистики Русского зарубежья ХХ века. Конец 1910-х - начало 1990-х годов - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Перхин cтр.№ 56

Россия вовсе не стоит перед дилеммой: примкнуть или к одному блоку или к другому, говорят некоторые. Есть третий выход – нейтралитет. «Государственный интерес России в ее теперешней ситуации соответствует умеренно (?) изоляционистской и глубоко мирной внешней политике. Россия пережила слишком много испытаний, чтобы ввязываться в новую войну. Россия заслужила право эгоистически заняться своими внутренними делами, так как она слишком много занималась последние два столетия делами посторонними. Нужно сделать все, чтобы не вовлекать Россию в войну и не лить более русской крови»*.

Именно для того, чтобы возможно больше оградить Россию от войны, и нужен, по нашему мнению, не нейтралитет, а пакт с Англией и Францией. Если Англия, Франция и группирующиеся вокруг них страны в чем-нибудь кровно заинтересованы, то только в одном: в сохранении мира. И лишь Гитлер и Муссолини твердят – для внутреннего употребления – о стремлении этих стран «окружить» их. Война не только субъективно отвергается народами этих стран, как величайшее бедствие, – война и объективно не нужна им. У них нет домогательств, которые можно разрешить только войной: они – «удовлетворенные» страны. Война может угрожать только с одной стороны – со стороны германо-итальянского блока. Там культивируется ее пафос, там проповедуется воинствующий «динамизм». Единственный шанс остановить надвигающуюся катастрофу – в создании максимальной угрозы тем, кто попытается открыть современный ящик Пандоры со всеми его ужасами и несчастьями, т. е. в образовании – в противовес агрессивному блоку – наиболее мощного блока защиты. Присоединение России к этому «фронту мира» увеличит в какой-то мере его силу и, следовательно, поможет ей – насколько это объективно возможно – не быть вовлеченной в войну.

Наоборот, изоляция России, хотя бы и «умеренная», увеличит шансы войны, ослабив фронт мира и тем придав силы фронту войны. Но если столкновение великих держав произойдет, оно быстро приобретет мировой характер. Россия все равно рано или поздно будет вовлечена в конфликт, и русская кровь все равно прольется. Ведь mutatis mutandis⁴² пред великой войной 1914 года германский «динамизм» был в значительной степени развязан потому, что ему во время не был противопоставлен со всею решительностью блок мира. Если бы Англия не играла тогда так долго в «умеренный изоляционизм», если бы заранее было известно, что она активно будет выступать на стороне Франции, – Германия на войну, быть может, и не решилась бы.

Изоляционистская политика России в настоящий момент, не только облегчит возможность войны. Она чревата и иными – весьма тяжкими – последствиями для самой России. Если война все же вспыхнет между англо-французскими и германо-итальянскими блоками и если перевес окажется на стороне тоталитарных государств и они выйдут победителями из этой борьбы, тогда Россия окажется совершенно одинокой перед упоенной только что одержанной победой Германией и ее союзницей Японией. Тогда встанет вопрос о самом существовании России: изолированная, без союзников, без мирового сочувствия, она станет добычей искателей «жизненных пространств».

Впрочем, может быть и другое. Если Россия совершенно определенно пойдет к изоляционизму, если англо-французы окончательно утратят надежду на союз с нею, у них могут возникнуть сомнения, не будет ли она в дальнейшем играть двойную игру. Риску войны и поражения они могут предпочесть поиски «жизненного пространства» для немцев на востоке. Уж если нужен компромисс с Германией, не лучше ли попробовать заключить его за счет восточного ее соседа? Пусть Германия займется Украиной: «осваивать» ее придется долго. Это даст новый выигрыш времени и новую возможность еще более вооружиться. Свидетелями таких настроений мы не так давно были здесь. Не так давно были и мюнхенские разговоры, на которых Россия отсутствовала, и предложения Гитлера о двадцатипятилетней гарантии мира на западе ценой развязанных рук на востоке. Недавно мы читали в газетах о выступлениях Галифакса и Чемберлена опять с какими-то туманными авансами Германии, весьма взволновавшими французскую прессу и часть английской. Быть может, это первое предостережение Советской России и реакция на ее медлительность?

Сторонники изоляционизма говорят о праве России на «эгоизм». Разумеется, каждая страна имеет право (даже и «заслуживать» его не надо – оно естественно) на «эгоизм», иными словами, каждая страна прежде всего должна действовать, соображаясь со своими жизненными интересами. Но Россия давно – и вовсе не по романтическим побуждениям, а именно во имя своих интересов – «вошла» в Европу и «изолироваться» от нее не может. После тяжелых разочарований послевоенного времени, вызванных поведением бывших союзников России, психологически понятно наше чувство большой горечи по отношению к ним. Психологически понятно, поэтому, и подчеркивание законности «эгоизма», законности права на то, чтобы «замкнуться на себе». Но нельзя делать политических выводов, руководствуясь эмоциями. Россия поступит совершенно правильно, если в европейском концерте будет настойчиво защищать и гарантировать свои интересы. Она – существенно европейская держава. Политическое «евразийство» eй не дано, «уходить» из Европы ей некуда.

Против союза Англия-Франция-Россия делаются возражения и другого порядка: Россия никакой силы этому союзу не прибавит – она слишком хозяйственно дезорганизована; армия не оборудована технически, лишена хорошего командного состава, деморализована репрессивными мерами правительства. Более того, – вступление России в союз с англо-французским блоком рискует только ослабить его, ибо может лишить блок его восточных союзников, боящихся Советской России.

Должны сознаться, что мы ничего не знаем о действительном военном потенциале красной армии, не имеем никакого точного представления о ее боеспособности, как, впрочем, и те, кто категорически ставит свои прогнозы, опираясь якобы на «неоспоримые данные». Неоспоримых данных нет ни у кого из нас: есть разнообразные сведения и рассказы, часто весьма разнящиеся друг от друга.

Однако если бы красная армия была только «блефом» и Советская Россия действительно была бы совершенно бессильна, было бы непонятно, почему все так заинтересованы в том, чтобы иметь ее на своей стороне. Пусть англичане и французы очень мало осведомлены и заблуждаются насчет истинной силы красной армии и поэтому так хотят получить Советскую Россию в качестве союзницы. Но немцы и итальянцы (а первые-то наверное о красной армии имеют совершенно точные сведения) тоже весьма заинтересованы в России: они прилагают все усилия к тому, чтобы, если не завлечь ее в свой лагерь, то по крайней мере добиться ее нейтралитета. Очевидно, сводить русскую силу – даже в ее теперешнем состоянии – к нулю было бы неправильно.

Даже если расценивать эту силу не высоко, к чему склонны и мы на основании общего представления о состоянии теперешней России, то и тогда союз России с Англией и Францией не безразличен при учете соотношения сил. Дело не только в армии, но и в том сырье, резервуаром которого является Россия и которого так недостает германо-итальянскому блоку уже теперь и будет катастрофически не хватать во время войны. Рынок России – союзницы Англии и Франции – будет закрыт для Германии и открыт для восточных союзников англо-французского блока. Не учитывать этого в будущей затяжной борьбе – невозможно. Ради этого одного понятны те усилия, которые делаются демократическими державами, чтобы привлечь Советскую Россию на свою сторону.