Евреи в русской армии. 1827 - 1914 - читать онлайн книгу. Автор: Йоханан Петровский-Штерн cтр.№ 98

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Евреи в русской армии. 1827 - 1914 | Автор книги - Йоханан Петровский-Штерн

Cтраница 98
читать онлайн книги бесплатно

Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо решительно переосмыслить позицию Военного министерства и оценку его «еврейской политики». На фоне событий идеологической жизни России последних двадцати пяти лет существования империи позиция Военного министерства выглядит умеренно-консервативной, в каких-то случаях откровенно центристской, а вовсе не ультраправой — особенно на фоне того факта, что Военное министерство даже не потрудилось отразить результаты анкеты 1912 г. в новом воинском уставе и не снизошло к оголтелым призывам Маркова 2-го, Пуришкевича, Замысловского и Ко изгнать евреев из армии. В то же время гораздо труднее определить, по каким причинам Военное министерство придерживалось своеобразной «золотой середины». Пожалуй, военный историк заметит по этому поводу, что после 1907 г. Военное министерство попыталось решительно самоустраниться от противостояния между властью и обществом, заняв прагматическую, профессионально ориентированную позицию. В этом смысле прагматической была и его «еврейская политика». Специалист по политической истории заметил бы, что в целом отношение российского правительства к национальным меньшинствам и «инородцам» было чем-то промежуточным между умеренно и радикально консервативным. Социальный историк предположил бы, что позиция Военного министерства отражает характерную для последних лет империи атмосферу бессилия, нерешительности и страха перед принятием ответственных решений.

Очевидно, что все это — лишь частичные ответы. Непоследовательность и противоречивость «еврейской политики» Военного министерства объясняется в первую очередь его желанием выйти за пределы идеологического противостояния в обществе и уклониться от принятия жестких мер (как, например, прекращение приема евреев в армию), способных привести к нежелательным политическим последствиям. С другой стороны, «еврейская политика» Военного министерства далеко не всегда совпадала с радикальным антисемитизмом ультраправых, хотя порой разница между ними сходила на нет. И все же вряд ли можно назвать армию антисемитским учреждением, базируясь лишь на том факте, что высшие военные иерархи пресекали попытки филосемитских акций в среде офицерства. Важно понять, что в самой армии отношение к евреям не было однородным. Чем ближе к Военному министерству, тем антиеврейские настроения были сильнее, и наоборот, как мы убедились, здравое прагматическое мышление сохранялось прежде всего на уровне полковых командиров. Что же касается самого Военного министерства, в огромной многонациональной империи оно охотно подписывалось под антисемитскими лозунгами, но при этом не собиралось воплощать их на практике. Несмотря на негативное отношение в армии к полякам, финнам и евреям, Военное министерство вынуждено было проводить сбалансированную политику в отношении этих групп, хотя бы для того, чтобы сохранить в действии систему призывной разверстки, набора в армию и, разумеется, безопасности западных границ . В конце концов вопросы государственной обороны в большей степени повлияли на политику Военного министерства, чем государственная идеология. Именно это сложное, чреватое внутренним конфликтом отношение к евреям и позволило еврейским солдатам оставаться в армии на протяжении Первой мировой войны.


Глава VII. ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЛЕГЕНДЫ: ОБРАЗ ЕВРЕЙСКОГО СОЛДАТА В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

Картина службы евреев в русской армии, представленная в предыдущих главах, будет неполной, если мы оставим вне поля зрения немаловажный вопрос: почему в культурном сознании легенда о несовместимости евреев и русской армии оказалась такой устойчивой? Неужели вся ответственность лежит на черносотенной публицистике и второсортных образцах охранительной литературы, вроде Крестовского? Обратимся к текстам, появившимся во второй половине XIX — первой четверти XX в., центральной фигурой которых был еврей-солдат. Забегая вперед, заметим, что в подавляющем большинстве авторы этих текстов, при всем их напряженном внимании к военным сюжетам, ставили перед собой совершенно иную задачу, порой ничего общего не имеющую с интересующей нас темой. Как это ни парадоксально, но у русско-еврейских, да и у русских писателей еврей в русской армии — это метафора, в наименьшей степени соотносимая с реальным еврейским «нижним чином». Поразительно, что именно этого обстоятельства не заметили профессиональные историки.

В самом деле, произведения о еврейском солдате занимают выдающееся место в творчестве русско-еврейских писателей. Представить себе русско-еврейскую литературу без рассказов Осипа Рабиновича или Григория Богрова о еврее и армии немыслимо. Есть некая закономерность в том, что в начале и в конце «классического периода» русско-еврейской литературы рубежа XIX–XX столетий стоят «Штрафной» Рабиновича и «Конармия» Бабеля. С другой стороны, у тех русских писателей, кто обращался к еврейской теме, военные сюжеты также оказывались на первом месте. Невозможно представить себе образ иудея в русской литературе без матроса Исайки, скрипача Сашки, отслужившего на русско-японском фронте, или военврача Гурвейса. Именно поэтому беллетристика, повествующая о судьбе еврейского солдата в русской армии, оказалась среди источников, на которые по сей день опирается историография как на материал несомненного правдоподобия .

Мы также должны учитывать, что патриархи еврейской историографии — Семен Дубнов, Юлий Гессен, Саул Гинзбург — были жадными читателями русско-еврейской литературы . Художественные образы еврейского солдата стали неотъемлемой частью общественного сознания, в рамках которого сформировалось историческое мышление Дубнова и Гессена . Тем более важно указать на компонент литературности, точнее — легендарности, присущий этому историческому мышлению.

Разумеется, и русский и еврейский читатель, обращаясь к рассказам таких писателей, как Никитин или Бен-Ами, понимал, что имеет дело с особой литературно-художественной трактовкой темы «Еврей и армия». Однако чем популярнее и ярче было то или иное произведение, тем реже возникал у читателя вопрос о том, насколько изображенная в нем художественная реальность соответствует реальной действительности. Между тем для историка этот вопрос важнейший. Поэтому в настоящей главе мы попытаемся понять, что же представляет собой образ еврея-солдата в русско-еврейском литературном дискурсе и почему столь важной оказалась военная тема для русско-еврейских писателей. Мы ответим на вопрос, каким образом в еврейском национальном мышлении под влиянием беллетристики сложилась некая устойчивая легенда, своего рода расхожий штамп еврейского солдата, и можно ли опираться на русско-еврейскую мемуаристику и художественную литературу как на исторический источник, дающий адекватное представление о еврейском солдате в русской армии.

В основе нашего подхода лежит одно немаловажное допущение. Мы рассматриваем представителей русской и русско-еврейской литературы как объединенных принципом языкового (русский язык) и тематического (еврей в армии) единства . Это допущение продиктовано сложной и до сих пор не решенной проблемой интеракции между русской и русско-еврейской литературой . Вводя такое допущение, мы снимаем с себя необходимость решать в каждом конкретном случае, представителем какой литературы выступает тот или иной автор. Наконец, некоторым юдофобским произведениям на ту же тему мы посвятили вступительную часть предыдущей главы.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению