Тайны раскола. Взлет и падение патриарха Никона - читать онлайн книгу. Автор: Константин Писаренко cтр.№ 20

Во-первых, они проинформировали о намерениях царя посадское самоуправление и авторитетных среди дворян особ, во-вторых, состыковали обе группы друг с другом, ибо дворяне в революции активной роли не играли и, значит, не очень доверяли будущему партнеру из низов. Наконец, устроили общее собрание 10 (20) июня. На нем городовые дворяне, дети боярские, гости и «торговые люди» московских сотен и слобод выработали и подписали челобитную на высочайшее имя с требованием провести Земский собор для упорядочения и корректировки свода законов с последующим изданием общедоступной Уложенной книги: «Подшился бы государь ведать всемирные плач, призвал к себе, государю, московских дворян и городовых дворян же, и детей боярских, и московских гостий, и гостиние сотни, и черных сотен середные и меншие стати, и всяких людей… и… от каких от продаж и от насилства стонут и плачут… оне сами про все про то государю скажут».

Какими мы располагаем основаниями для такой оценки роли партии Ванифатьева? Первое, логическое. Совещание с участием дворян и разночинцев, спустя неделю после восстания, без помощи извне пройти не могло. А выступить с подобной инициативой надлежало силе, уважаемой каждой из сторон. И кого одинаково внимательно выслушают как дворяне, так и посадские? Никто, кроме «благочестивых» благовещенского протопопа, Новоспасского архимандрита, нижегородского попа и царского камердинера, убедительным в те дни не выглядел. Даже Н.И. Одоевский, с 16 (26) июля 1648 г. глава Уложенной комиссии, ибо боярину найти общий язык с купцом, ремесленником или лавочником, в отличие от священнослужителя или «стряпчего у крюка», не так легко.

Основание второе, историческое. По данным приходно-расходных отчетов Печатного двора, с первого дня продажи «Книги о вере», с 22 июня (2 июля) 1648 г., спрос на нее имел ажиотажный характер. За два с половиной месяца народ раскупил две трети тиража (850 экземпляров). Уникальный случай, если не видеть в Ванифатьеве политической фигуры. Кстати, то, что «Книга о вере правой… в печать издана повелением царевым и тщательством благаго духовника его Стефана Вонифатьевича, благовещенскаго нашего протопопа, во время благочестивное и тихое», для Москвы летом 1648 г. не секрет. И желание москвичей и гостей столицы побольше разузнать о мировоззрении тех, кто из краха сотворил викторию и снабдил государя устойчивой правящей коалицией, вполне закономерно. Тем паче, что летом 1648 г. единственный доступный для обывателя источник информации о таинственных «ревнителях» — это выше помянутая книга. Сразу отметим примечательное совпадение. Судя по отчетной документации печатников, к осени 1648 г. популярность группы Ванифатьева выросла существенно. «Книга о вере» уже плохо справлялась с функцией политпросвещения. Требовалось что-то более конкретное, наглядное. И какое событие той осени отвечало велению времени? Дебют Ивана Неронова в качестве проповедника в «церкви пречистыя Богородицы Казанския», что на Красной площади.

Основание третье, политическое. 3 (13) июня 1648 г. Б.И. Морозов оставил пост первого министра. В пользу кого? Н.И. Романова?! Я.К. Черкасского?! Формально, да. Фактически, нет. Как раз числа 9 (19) или 10 (20) июня в Кремле разразился скандал. Князь Яков Куденетович, главный судья центральных приказов, по словам К. Поммеренинга, «не захотел принимать челобитных, а направлял их к Морозову». Причина, естественно, проста: распоряжения нового премьера дьяками и подьячими не исполнялись, ибо они реально подчинялись не ему, а кому-то другому. Черкасский демонстративно показал кому: Морозову. Но он ошибался, хотя сей демарш и ускорил отъезд из Москвы опального боярина. На рассвете, «за час до дни», 12 (22) июня отряд стрельцов повез Бориса Ивановича на Белозеро. А затем но городам и весям разослали иных соратников «царского дядьки», кроме тестя Алексея Михайловича — И.Д. Милославского. Даже Г.Г. Пушкина выдворили за пределы Москвы, из-за чего военные фабрики столицы и Тулы пришли «в запустение». В итоге в сентябре 1648 г. тульское предприятие вернули старым хозяевам — Марселису и Аккеме .

Увы, изгнания и служебные командировки не изменили ситуации. В октябре, как и в июне, по уверениям К. Поммеренинга, чтобы прошению дать ход, надлежало его поднести не князю Черкасскому, а «приверженцам Морозова», то есть И.Д. Милославскому, А.М. Львову, Г.Г. Пушкину (к тому моменту реабилитированному), А.Н. Трубецкому… И, ясно, что «приверженцев» возглавлял тот, кому доверяли участники июньского совещания. Методом исключения легко определить, кто именно — духовник Алексея Михайловича Стефан Ванифатьев. Разумеется, протопоп в управленческую рутину не вмешивался, рекомендуя царю, как быть, только по вопросам большой политики и по всем церковным.

Так, 27 июня (7 июля) 1648 г. до восьмидесяти челобитчиков от боярских холопов «просили о своем освобождении» у государя. Более чем вероятно, Алексей Михайлович переадресовал прошение духовному отцу, для которого тут особой дилеммы не возникло. Челобитная противоречила соглашению, достигнутому 10 (20) июня. Оттого оно и не рассматривалось. 3 (13) июля шесть заводчиков казнили, прочих оставили под стражей.

Свое первое стратегическое решение Ванифатьев принял незадолго до 8 (18) июля 1648 г., дня назначения преемником Н.И. Чистого думного дьяка Разрядного приказа М.Д. Волошенинова, а не верного помощника убитого, дьяка Ерофея Иванова, прославившегося позднее под именем Алмаза Ивановича, откомандированного в Посольский приказ с Казенного двора еще зимой или весной 1646 г. За истекшие два года Алмаз Иванов хорошо изучил и внутреннюю кухню Посольского приказа, и дипломатические аспекты планировавшейся Морозовым антипольской войны, и даже в течение десяти дней (27.12.1646—06.01.1647) исполнял обязанности думного дьяка, главного судьи. Между тем 19 (29) июня, как мы помним, Григорий Климов привез в Москву долгожданный «лист» Богдана Хмельницкого.

Долгожданный для Морозова, но не Ванифатьева. Трагедия Бориса Ивановича заключалась в том, что «ревнители благочестия» спасли ему жизнь, а продолжать курс патрона не собирались. Хотя Морозов их выпестовал, марионетками «дядьки» царя они не являлись, ибо, во-первых, имели о государственной политике собственное мнение, во-вторых, более от боярина не зависели. А первоочередной государственной проблемой «ревнители» считали не Смоленск, а нравственность русского народа. Борьбе за нее война никак не способствует. Потому с освобождением западного форпоста Руси надлежало погодить до тех пор, пока русский народ не усовершенствуется настолько, что ничего подобного Шеиновой измене в третьей военной кампании против Польши не случится. Вот почему вместо «ястреба» Алмаза Иванова Посольский приказ возглавил «голубь» Михаил Волошенинов, с 27 ноября (7 декабря) 1644 г. второй думный дьяк Разрядного приказа, товарищ И.А. Гавренева. Ему, в недавнем прошлом подьячему и дьяку внешнеполитического ведомства (1635—1644), дважды посетившему Польшу в составе великих посольств (Львова в 1644 г. и Стрешнева в 1646 г.), и предстояло перенацелить деятельность учреждения с военного на мирный лад. Похоже, Ванифатьев очень спешил продекларировать всем — и польской шляхте, и мятежному Хмельницкому — новый международный курс России, если Волошенинов предстал в качестве главного дипломата страны раньше официального назначения — 4(14) июля 1648 г. на переговорах с голландским послом К. де Бургом…