Тайны тамплиеров - читать онлайн книгу. Автор: Лин фон Паль cтр.№ 36

Наделе все было сложнее. Мало того, что тамплиеры охотно принимали к себе всех рыцарей, имевших проблемы со светским законом — осужденных за прелюбодеяние или убийство, — они принимали к себе и отторгнутых церковью, объясняя это тем, что Орден способен сделать из грешника святого воина. Достаточно было одного: происхождения. Если ты рыцарского рода, то все грехи можно смыть. Худшим проступком было скрыть, что ты не рыцарь по рождению, будь ты смел как лев и доблестен, это бы нарушителя не спасло. Принимая новичка в Орден, Магистр говорил ему, что принимает не только его, но и всех его родных — мать, отца, братьев и сестер, а также всех потомков. Иными словами, вместе с рыцарем в Орден вступал весь его род, и в случае опасности или необходимости Орден мог вступиться за родных рыцаря, поскольку считалось, что теперь они тоже члены орденского братства. Иногда это было очень важно, поскольку с тамплиерами никто связываться не хотел, своих они никогда не бросали — ни в мирной жизни, ни на поле боя. Но что стояло за таким коллективным вступлением в Орден? Формирование широкого слоя знати. Этот слой готовили к управлению огромным государством. Этого государства при всем старании рыцари так и не смогли создать.

Но вот что интересно, при другом раскладе, если бы не было процесса 1307 года, у них даже с потерей Святой земли все еще могло получиться! И тогда все принятые в Орден семьи заняли бы в истории подобающее место.

Впрочем, простые рыцари Ордена и не догадывались о таких масштабных планах. Об этом знали только посвященные в тайну, то есть тот самый внутренний круг. Как во всякой большой организации (а численность тамплиерского воинства иногда достигала 30 000 человек), он просто обязан был существовать — и вероятно, с тайными посвящениями, отличающимися от обычных. С древности такие посвящения проводили в виде мистерий, и скорее всего, ознакомленные с подобными практиками тамплиеры приняли подобные посвящения на вооружение. Ведь даже церковные обряды в то время (да и сегодня) — это видоизмененные мистерии, доставшиеся нам из такой ветхозаветной старины, что страшно и подумать. Вся религиозная ритуальность строится по аналогии с мистериями Вавилона, Шумера, Египта. Да и современные масонские посвящения идут все из того же священного источника. Так что вряд ли и тамплиеры в этом вопросе были оригиналами. У них были тексты, в которых аналогичные посвящения описывались и пояснялись. И один из возможных источников был ессейский.

У ессеев существовал обряд ритуальной смерти и ритуального возрождения, который проводили с уже подготовленным учеником. Вполне возможно, что и тамплиеры использовали точно такую же схему. Если катары практиковали консалемент, чтобы стать «совершенными», то есть чистыми, уничтожившими плотское начало, то и тамплиеры могли проходить обряд духовного возрождения. На практике такие мистериальные обряды малоприятны, поскольку человека проводят через какой-то страх или болевой шок (как шаманы, которых зашивают в шкуру медведя и предоставляют своей судьбе — выживет или не выживет). Тамплиеры не были садистами, но они вполне могли пользоваться жестокими методами.

В одном из романов Октавиан Стампос рисует такую сцену посвящения своего героя Жана в тамплиеры:

«Обряд его второго посвящения в тамплиеры сильно отличался от того незатейливого, простенького обряда, который совершил человек, выдающий себя за Андре де Монбара. Ровно в полночь, при ярком свете полной луны, озаряющем окрестности Жизора, вереница тамплиеров вышла из замка с большими зажженными свечами в руках и направилась в сторону вяза. Жан не мог насладиться этим величественным зрелищем, ибо его, как на носилках, несли на двух копьях, поперек коих были возложены мечи. Он лежал, с головой укрытый плащом, и тревожно размышлял, не собираются ли они совершить какое-нибудь жертвоприношение, в котором ему отведена роль жертвы. Ведь тот, мнимый или не мнимый, Андре де Монбар предупреждал его, что люди Тортюнуара связаны с ассасинами, а это самые страшные существа на всем белом свете. Но, с другой стороны, сердце подсказывало Жану, что он нужен им, и они затеяли всю эту пышную церемонию, чтобы только побольше привлечь его на свою сторону, пленить пылкое юношеское воображение красотой обряда.

Двигаясь по направлению к старому вязу, тамплиеры пели «Стабат Матер долороза». Допев до конца, принимались петь с начала. Их низкие голоса красиво звучали в ночи. Затем Жан почувствовал, как его возложили на землю, он услышал могучее шевеление листвы в громадной кроне вяза. Опустившись на колени вокруг Жана, тамплиеры стали молиться о его душе, якобы ушедшей из тела, но призванной вернуться назад. Это продолжалось так долго, что лежащий без движения Жан успел немного окоченеть — ночь была прохладной и над землей летал свежий ветерок. Наконец моление окончилось. Тут Жан почувствовал прикосновение острия меча к своей груди в области сердца и услышал голос Бертрана де Бланшфора:

— Ты был неподвижен, но ты восстанешь, ты был мертв, но ты воскреснешь, ты был глух, но ты услышишь, ты был слеп, но ты прозреешь, ты был нем, но ты заговоришь, ты был голоден, но ты насытишься, ты алкал, но ты утолишь жажду, ты был темен, но ты просветишься. Как только меч мой пронзит твое сердце, встань и ходи. Не нам, не нам, Господи, но имени Твоему! Босеан!

В следующий миг Жан почувствовал, как холодная сталь вошла в его сердце, но никакой боли не было. Вдруг стало тепло и легко, он встал на ноги, будто кто-то поднял его десницей, спущенной с неба. Плащ, укрывавший его, свалился. Жан открыл глаза и увидел тамплиеров, преклонивших пред ним колени. Только Бертран де Бланшфор стоял во весь рост и смотрел на Жана, и Жану показалось, что глаза его светятся в темноте каким-то фиолетовым светом. Приблизившись, Бертран наотмашь ударил Жана ладонью по щеке.

— Что ты должен сделать? — спросил он, и Жан догадался:

— Подставить другую?

И другая щека обожглась ударом ладони Великого магистра непризнанной ветви ордена. Рыданья матери раздались где-то в отдалении.

— Сынок! Что они сделали с тобой? Они убили тебя! — кричала Тереза.

— Забудь родителей своих и родственников своих, ибо враги человеку близкие его, — произнес Бертран де Бланшфор.

— Да, — кивнул Жан.

— Теперь поцелуй меня, — сказал магистр.

Двое тамплиеров поднялись с колен и, подойдя к своему господину, сняли с него блио. Бертран оказался в одних штанах-брэ и сапогах из мягкой колеи. На груди у него, прямо над левым сосцом, виднелся темно-красный шрам в виде равностороннего креста, и, указывая на этот крест-шрам, де Бланшфор уточнил:

— Сюда.

Жан нетвердой походкой подступил вплотную к магистру и, чуть склонившись, поцеловал крест-шрам на его груди. В следующий миг боль пронзила его грудь и, теряя сознание, он рухнул, подхваченный сильными руками тамплиеров.

Он очнулся лишь к вечеру следующего дня. Рана на груди болела, но не так нестерпимо, как тогда, когда он потерял сознание после обряда посвящения в тамплиеры у вяза. Его приподняли в постели и стали снимать и него повязку, туго обхватывающую верхнюю часть груди. Под повязкой у него оказалась уже подсохшая припарка из пряно пахнувших трав, а когда и ее сияли, Жан увидел над левым сосцом у себя свежий рубец в виде равностороннего креста, точь-в-точь такой же, как у Бертрана де Бланшфора».