1937. Большая чистка. НКВД против ЧК - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Тумшис, Александр Папчинский cтр.№ 111

Чуть ранее описываемых событий 7 июня 1927 года между станциями Ждановичи и Минск попала в аварию автодрезина, на которой ехали заместитель полпреда ОГПУ по Белоруссии И.К. Опанский и руководящие сотрудники ГПУ В.А. Корытов ^[697] и Федосеенко. Они сопровождали в Минск задержанного на границе польского поручика Яни. Опанский погиб, а Федосеенко и Корытов были тяжело ранены.

В советской печати было заявлено, что авария дело рук кутеповских боевиков. Прояснились обстоятельства гибели высокопоставленного чекиста. Оказалось, что «…на стыке рельсов к ним был привязан тонкой проволокой камень, на который на всем ходу и наехала дрезина» ^[698]. Крестьяне, вскоре собравшиеся у места крушения, сообщили, что они видели двух неизвестных, скрывшихся в лесу по направлению к границе.

Для малочисленной организации Кутепова потери боевых групп оказались весьма чувствительными. Террор явно не удавался. Действия ОГПУ свидетельствовали о превосходстве перед белыми террористами. Но, тем не менее, акции РОВСа показали, что антисоветски настроенные эмигрантские круги еще способны на совершение активных действий и даже успешная деятельность КРО ОГПУ не гарантирует им «разложение от бездействия», как это предполагали отцы «Треста» Артузов и Кияковский.

1927 год вообще оказался неудачным для советской разведки и контрразведки. Целая серия провалов выявила слабые места в разведывательных и контрразведывательных операциях за рубежом. В феврале 1927 года была разгромлена нелегальная резидентура РУ РККА и ИНО ОГПУ во Франции, возглавляемая членами Французской компартии Жаком Креме и Пьером Прево. Арестам и обыскам подверглось около ста человек. В марте польская контрразведка выявила сеть агентов ОГПУ, возглавляемую бывшим сподвижником Юденича, генерал-майором белой армии Д.Р. Ветренко ^[699]. Тогда же в Стамбуле была задержана группа агентов, работающих под «крышей» советско-турецкой торговой компании. Турки обвинили в «насаждении шпионажа» сотрудников советского полпредства. Чуть позже в Вене прошли аресты ряда сотрудников МИДа, снабжавших секретной информацией агентов Москвы. В апреле 1927 года в Пекине, в результате полицейского рейда в советское консульство, было изъято значительное количество документов, подтверждающих факт ведения шпионской и подрывной деятельности в Китае. В мае 1927 года уже английская полиция нанесла «визит вежливости» в помещения «Аркоса» и торгпредства СССР в Лондоне. По результатам обыска на представителей Страны Советов посыпались обвинения в «создании шпионских организаций».

Масштабным скандалом закончилось разоблачение еще одного советского агента, на этот раз в Литве — Константина Карловича Клещинского — Клещинскаса (агентурный псевдоним — Иванов-ХИ). Бывший царский офицер, окончивший Академию Генерального штаба, проходивший службу в лейб-гвардии Волынском полку, в Первую мировую войну он попал в немецкий плен. Затем волей судеб оказался в Литве, где поступил на военную службу: инструктор одного из первых литовских воинских отрядов, командир дивизии. К 1920 году Клещинский, награжденный литовским крестом 1-й степени, занял пост начальника Генштаба. Именно ему и еще одному литовскому офицеру (полковнику-лейтенанту Ладиге) командующий 3-м кавкорпусом Г.Д. Гай передал ключи от Вильно, освобожденного советскими войсками. В 1922 году Клещинский вышел в отставку. Как генерал-лейтенант в отставке и доброволец он был наделен значительным земельным участком, стал получать хорошую пенсию, и был устроен на работу в таможню ^[700].

В сети советской разведки Клещинский попал в июле 1926 года. Его «служба» обходилась ковенской резидентуре ОГПУ в 500 литов в месяц, одновременно какие-то деньги уходили в СССР родственникам агента. От «Иванова-ХИ» снабжал ИНО ОГПУ разнообразными сведениями о литовском правительстве, армии, политических и общественных деятелях. В обвинительном заключении на Клешинского было указано: «Освящал внутреннюю борьбу партий и давал подробную характеристику правящих кругов и высших военных начальников», а также сообщал данные чисто военного характера», являясь «…одним из деятельнейших агентов, причинивших большой вред [литовскому] государству и армии» ^[701].

В случае с Клещинским ОГПУ о конспирации особо не заботилось. Встречи с кураторами от ОГПУ происходили три раза в месяц и чаще всего на частной квартире Клещинского в Ковно. Информация об этих полусекретных контактах с советскими дипломатами дошли до литовской контрразведки, где решили взять под оперативное наблюдение бывшего начальника Генштаба. Уже после ареста литовская пресс писала, что Клещинский очень боялся разоблачения и одно время даже хотел сбежать в Турцию.

19 мая 1927 года на квартиру Клещинского ворвались агенты полиции. Помимо хозяина там был задержан помощник резидента ИНО ОГПУ (П.М. Журавлева) Н.О. Соколов. В результате столь громкого провала под угрозой расконспирирования оказалась вся деятельность ИНО ОГПУ в Литве. В результате Журавлеву, Соколову (консулу СССР в Ковно) и другим дипломатам-чекистам пришлось спешно покинуть литовскую столицу.

31 мая 1927 года Клещинский предстал перед военно-полевым судом. Судебное заседание проходило в VI форте. Подсудимый подал на имя литовского президента Сметоны прошение о помиловании и выразил сожаление по поводу своих преступных деяний, просил о даровании ему жизни. Свое выступление на суде он начал словами: «Мне очень стыдно, господа, смотреть вам в глаза. Я принужден был работать для тех, кого всей душой ненавидел. Сначала меня заставляло делать это материальное положение». Военно-полевой суд отклонил просьбы и приговорил Клещинского к расстрелу. На рассвете 1 июня 1927 года он был расстрелян ^[702].

Подобные провалы советской разведки и контрразведки, неудачная концовка операции «Трест» и последующие события — попытка взрыва здания на Лубянке, теракты в Ленинграде и Белоруссии, убийство полпреда в Варшаве П.Л. Войкова, совершенное белоэмигрантом Б. Кавердой, — все это создало впечатление волны террора, захлестнувшей Страну Советов, немедленно вызвав тем самым ответную реакцию советских властей. Свою роль сыграло и ожидание начала военных действий со стороны некоторых западных держав («военная тревога 1927 года»).