Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях - читать онлайн книгу. Автор: Инесса Яжборовская, Анатолий Яблоков, Валентина Парсаданова cтр.№ 149

21. Там же. Т. 4/56. Л. 60, 93; Т. 5/57. Л. 6-8, 9-12, 13-15, 53-57, 267-268.

22. Подробно см.: Абаринов В. Катынский лабиринт. С. 173—181.

23. ГВП. Т. 22. Л. 261-262.

24. Там же. Л. 263-264.

25. Там же. Л. 267-268.

26. Там же. Л. 274-275.

27. Там же. Л. 289-290.

28. Там же. Т. 106. Л. 134-135, 137, 140-147, 149-264, 267-268.

29. Там же. Т. 18. Л. 39—49; Pyzel М. Polski patrol w Katyniu. Dziennik polski, 17.IX.1991.

30. ГВП. Т. 106. Л. 1-127.

31. Там же. Т. 113. Л. 90-118.

32. Там же. Т. 121. Л. 215-222.

33. Убийства заказывались в Кремле // Труд. 23 июля 1992.

34. Зоря Ю. Режиссер катынской трагедии // Берия: конец карьеры. М., 1991. С. 174-184.

35. ГВП. Т. 32. Л. 106.

36. Там же. Т. 6. Л. 44; Т. 21. Л. 73-77.

37. Там же. Т. ПО. Л. 1-3.

38. Там же. Т. 15. Л. 78-82.

39. Katyn: Dokumenty ludobójstwa. S. 134—137.

40. ЦХСД. Ф. 89. On. 20. Л. 8, 9.

41. Геворкян Н., Гриненко А. Что стоит за цифрами, преданными гласности КГБ // Московские новости. 1990. № 9; Жаворонков Г. Катынь: Трудный путь к истине // Там же. № 16.

42. ГВП. Т. 31. Л. 1-110, 116-136, 139-231, 233-279; Т. 102. Л. 4-17; Т. 119. Л. 1-244; Т. 14. Л. 57-113; Т. 112. Л. 42-51, 53-117.

43. Там же. Т. 3/55. Л. 91.

44. Там же. Т. 18. Л. 19-33.

45. Сообщение СК. С. 52-53.

46. ГВП. Т. 3/39. Л. 300-301.

47. Там же. Т. 15. Л. 38, 41.

48. Там же. Т. 124. Л. 1-102.

49. Там же. Т. 102. Л. 37; Т. 10. Л. 331; Т. 7/43. Л. 109, 151-152; Т. 13/49. Л. 250; Т. 10/46. Л. 152.

50. Там же. Т. 10. Л. 305.

51. Меньшагин Б. Воспоминания. Париж, 1988. С. 131; ГВП. Т. 122. Л. 11— 20; Т. 127. Л. 136-186.

52. ГВП. Т. 3/55. Л. 212, 299; Т. 4/56. Л. 66-68, 231-235; Т. 116. Л. 15-17; Сообщение СК. С. 40, 51—52.

53. ГВП. Т. ПО. Л. 23, 72, 73; Т. 127. Л. 58-65.

54. Katyn: Dokumenty ludobójstwa. S. 140—145.

Геополитические перемены конца 80-х — начала 90-х годов в условиях глубинной эрозии всей тоталитарной, командно-административной системы «реального социализма» и взаимоотношений в рамках «социалистического содружества» привели к дестабилизации ситуации в постсоветском пространстве и Центрально-Восточной Европе.

Запутанные и противоречивые процессы внутренней эволюции и российского, и польского общества оказали мощное, но неоднозначное воздействие на состояние российско-польских отношений. «Перестройка» принесла лишь поверхностное и временное их обновление. Приступая с большими трудностями к демократической трансформации политической системы и реформированию социально-экономических отношений, Россия и Польша начали этот процесс по-разному и повели его в различном ритме.

Существовали реальные возможности очищения многоаспектных двусторонних отношений от негативных наслоений и возрождения их на принципиально новой, демократической, добрососедской и партнерской основе, опираясь на подлинное доверие и искренность. Однако многое препятствовало этому. Обе страны стали искать решение своих трудных и запущенных проблем прежде всего на Западе.

Напряженные, недостаточно продуманные и хаотичные попытки найти какие-либо, далеко не всегда оптимальные меры, для урегулирования двусторонних отношений при сохранении взаимного недопонимания и опасений раскручивания конфронтационности, при обнажении накопившихся противоречий и претензий в переживавшем кризис общественном сознании не гарантировали быстрой и эффективной расчистки почвы для конструктивного взаимодействия. Болезненные точки, к числу которых бесспорно принадлежало и принадлежит Катынское дело, требовали продуманной и последовательной политики, а не только примирительных жестов и широковещательных заверений.

Произнося по Центральному телевидению 25 декабря 1991 г. свою прощальную речь, Горбачев-президент горько сказал: «Не научились еще пользоваться свободой». Эта сентенция в равной мере относилась к нему самому.

Следователи Главной военной прокуратуры не получали доступа к архивам ни Президента СССР, ни ЦК КПСС, ни бывшего союзного КГБ. Были проигнорированы их многократные обращения к руководителям Министерства федеральной безопасности и Комитета по делам архивов. Издавая в 1995 г. воспоминания «Жизнь и реформа», Горбачев признает, что лозунг «Больше света» «уж очень не подходил номенклатуре», что «целиком вне сферы информации и критики находился КГБ». Он пишет: «Открывать „закрытые зоны“ было невероятно трудно. В каждом случае это вызывало отчаянное противодействие соответствующих ведомств, ворчание хранителей секретов и стенания идеологов» ^{1}. Катынское преступление он и сам не стремился делать достоянием гласности.

Кардинальные перемены на политической арене породили новые надежды и подвигли военных прокуроров на непосредственное обращение к Президенту Российской Федерации Б.Н. Ельцину. В их просьбе содействовать получению решения Политбюро ЦК ВКП(б), существование которого было неопровержимо доказано в ходе насчитывавшего более сотни томов уголовного дела и которое, по данным следствия, хранилось в 6-м секторе Архива Президента СССР, им оказал поддержку Генеральный прокурор страны А.И. Казанник.

К тому моменту Ельцин не только знал о существовании зловещего документа, но уже видел его. Но таков трагический смысл и судьба этого документа, что, даже после того, как Горбачев осенью 1992 г. признался в том, что вручил документ лично Ельцину в момент отставки и передачи дел («особых папок») в декабре 1991 г., директор Архива Президента РФ А.В. Коротков еще и в 1994 г. утверждал, что ничего об этом не знает: «Последняя отметка о „заклеивании“ пакета уже в Архиве Президента СССР датирована 24 декабря 1991 года. Но кто его смотрел на этот раз — не указано» ^{2}.

Между тем Горбачев в воспоминаниях «Жизнь и реформа» подробно излагает свою, несколько подправленную версию событий. Он утверждает, что В.И. Болдин знакомил его накануне визита в Польшу с двумя папками, но это якобы была разрозненная документация, подтверждающая версию комиссии Бурденко — «все под ту версию» ^{3}. Расследованием было установлено, что в архиве 6-го сектора была одна папка с материалами комиссии Бурденко, которую директор Архива Президента СССР Р.Е. Усиков предъявлял 20 мая 1992 г. С.С. Радевичу и Ю.Н. Зоре, а также одна папка («особый пакет») с постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) и сопутствующими документами. Так что папок было две. И не только вторая была не «под ту версию», но и первая, поскольку в ней вместе с материалами комиссии Бурденко находился опровергающий их документ — польская экспертиза ^{4}. Второй же пакет, как свидетельствовал со слов Горбачева Болдин, содержал «истинные факты расстрела поляков в Катыни» ^{5}.