Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях - читать онлайн книгу. Автор: Инесса Яжборовская, Анатолий Яблоков, Валентина Парсаданова cтр.№ 145

Для выяснения истины требовалось провести тщательную проверку качества всех экспертиз. Это позволило по-новому взглянуть на опубликованный 10 июня 1943 г. в Германии „Официальный материал по делу массового убийства в Катыни“, в котором делался вывод, что обнаруженные в катынских захоронениях польские военнопленные расстреляны органами НКВД СССР в 1940 г.

Непредвзятое изучение документов о работе немецких экспертов (Бутца и других), ведущих специалистов в области судебной медицины из оккупированных немцами европейских стран, вошедших в Международную комиссию врачей, велось с учетом того неизвестного ранее факта, умалчивавшегося в советской „официальной версии“, что огромный объем раскопок был проведен в 1943 г. при активном участии работавшей в Катынском лесу с 29 марта по 7 июня 1943 г. Технической комиссии Польского Красного Креста (ТК ПКК), которая вскрыла 7 могил полностью, а 8-ю — частично и доказала нахождение в могилах 4243 трупов, большую часть из которых (2805) удалось идентифицировать как бывших военнопленных Козельского лагеря НКВД. В расследование был включен долгое время хранившийся в секрете и опубликованный лишь в 1989 г. подготовленный в июне 1943 г. генеральным секретарем ПКК К. Скаржиньским „Доклад из Катыни: Отчет для служебного пользования Польского Красного Креста. Отчет Технической комиссии Польского Красного Креста о ходе работ в Катыни“, в котором на основании многочисленных документов, обнаруженных при трупах, был определен близко к истинному период расстрела: конец марта — начало мая 1940 г. Была учтена и сохранность многих вещественных доказательств или их копий в Польше, которые были приобщены к делу и пролили на него новый свет. Ведь работа немецких и международных экспертов шельмовалась и полностью отвергалась как злонамеренная фальсификация, тем более что она использовалась в идеологической войне, развернувшейся вокруг катынского злодеяния. Деятельность ТК ПКК между тем изначально была лишена какой-либо пропагандистской направленности. Она была заинтересована только в установлении истины. Несмотря на предложение немцев, ТК отказалась опубликовать свои выводы и хранила их втайне, чтобы не давать материала гитлеровской пропаганде. Эти выводы отличаются взвешенностью и объективностью. Выводы ТК, в том числе эксперта М. Водзиньского о состоянии трупов и невозможности по ним определить время смерти, согласуются с выводами современной судебно-медицинской науки и заключениями советских и польских экспертов по результатам эксгумаций в Харькове, Медном и Катыни в 1991 г. Поэтому в заключении комиссии экспертов в 1993 г. они были признаны объективными и обоснованными. Собственно, вынужденная обстоятельствами попытка точно определить время пребывания трупов в земле по степени их разложения была некорректной и невозможной.

Предложенный венгерским профессором Ф. Оршосом метод псевдокаллуса (датировка по солевым отложениям на внутренней поверхности черепа) не нашел достаточного последующего подтверждения медицинской практикой. Отсутствие возможности определения времени захоронения связано с разной степенью разложения трупов в одних и тех же могилах (в верхних слоях — мумифицированных, а в нижних — в стадии жировоска), а также с неисследованностью закономерностей этих процессов в массовых захоронениях ^{42}.

В центре внимания экспертизы, проведенной в ходе прокурорского расследования, были работа и сообщение комиссии Н.Н. Бурденко, а также его научная критика, данная польскими учеными во время работы двусторонней комиссии по „белым пятнам“.

Прежде всего, было установлено, когда в действительности и почему в эти сроки работала комиссия Н.Н. Бурденко. Официальная версия гласила, что с момента освобождения Смоленска, т.е. с 26 сентября 1943 г. Эту версию принимали на веру многие, в том числе и Н.С. Лебедева. Между тем она не соответствует действительности. Правда, в сообщении говорится, что Н.Н. Бурденко, его сотрудники и судебно-медицинские эксперты якобы прибыли в Смоленск сразу после его освобождения 26 сентября 1943 г. и провели предварительное изучение и расследование всех обстоятельств учиненных немцами злодеяний. Но не указывается, с кем из сотрудников работал Н.Н. Бурденко и какое конкретно „расследование всех обстоятельств“ было проведено. Он ничего не говорил об этом на первом заседании комиссии 13 января 1944 г. в Москве, лишь выражал уверенность, что комиссия „это дело в состоянии раскрыть и восстановить правду“ ^{43}. А из совершенно секретной справки „о предварительном расследовании так называемого „Катынского дела““, подписанной наркомом госбезопасности СССР В.Н. Меркуловым и заместителем наркома внутренних дел С.Н. Кругловым, усматривается, что по распоряжению Чрезвычайной государственной комиссии с 5 октября по 10 января 1944 г. в Катыни работала „комиссия соответствующих органов“. Было известно, что одна из могил не была до конца эксгумирована в июне 1943 г. А значит, она содержала многочисленные доказательства истинных сроков геноцида и они указывали на его настоящих виновников. Поэтому, предваряя момент, когда Катынскому делу будет дан новый, официальный ход после освобождения Польши и грядущего урегулирования советско-польских отношений, в районе Катыни в течение нескольких месяцев велись тайные работы. Группа оперативных работников и следователей НКВД СССР и смоленского управления НКВД в рамках так называемого „предварительного расследования“ раскапывала и „чистила“ могилы, занималась подлогом и фальсификацией документов, вела масштабную, хотя и секретную работу и с подлинными, и с фиктивными „свидетелями“, готовя лжесвидетелей.

Вскрытие последней могилы в августе 1994 г. показало, что в ней гробокопатели уже побывали, оставив лишь следы захоронения поляков — погоны, пуговицы и подобные мелкие вещественные доказательства.

Давая показания о методах работы оперативно-следственной группы НКВД—НКГБ СССР, свидетель А.С. Козлов рассказал следующее. Перед ноябрьским праздником в 1943 г., будучи подполковником госбезопасности и проходя службу в должности оперуполномоченного секретно-политического отдела, он по приказу заместителя начальника контрразведывательного управления НКВД СССР Л.Ф. Райхмана был направлен в составе группы в Смоленск для выполнения специального задания. Руководителем группы являлся полковник Я.Н. Матусов. В состав группы, кроме того, входили оперуполномоченные А.А. Козырев, М.М. Колдаев, Д.В. Гребельский, В.М. Туманов, Меретуков и другие. Выполнению задания придавалось большое значение, поскольку Райхман постоянно работал вместе с ними, а для проверки их работы в Смоленск приезжал лично заместитель наркома внутренних дел В.Н. Меркулов. Однажды вместе с Райхманом вся группа выехала в Козьи горы, где они увидели несколько больших раскопанных могил, заполненных трупами в польской военной форме. Там же Райхман провел инструктаж группы, объяснив, что расстреляли польских военнопленных немцы, которые, дабы испортить отношения между Польшей и нами, в 1943 г. на весь мир объявили, что виноват СССР. Задачей группы являлось собирание доказательств того, что это сделали немцы. Вечером того же дня Райхман сообщил, якобы найден блокнот бывшего бургомистра Смоленска Меньшагина, в котором имеется запись о том, что тот присутствовал при расстрелах поляков немцами. После этого в течение двух месяцев оперативные работники приводили местных жителей, а сотрудники группы их допрашивали в качестве свидетелей. Версия Райхмана вызывала сомнение у Козлова, поскольку ни один из допрошенных им за два месяца работы в Смоленске свидетелей (более десяти), равно как и допрошенные другими следователями, не привели прямых фактов расстрела поляков немцами. Ранее он располагал другой информацией: отдыхая летом 1940 г. в санатории „Борок“, он познакомился с сотрудником комендатуры Смоленского УНКВД Грибовым, который лично исполнял смертные приговоры. В августе—сентябре 1941 г. в Москве Грибов ему пожаловался, что у него было „страшно много работы, от которой он чуть не сошел с ума от перегрузок и бессонных ночей“. Допросы свидетелей заведомо велись с обвинительным уклоном, так как следователи догадывались, что поляков расстрелял НКВД СССР, а решение об этом было принято на самом высоком уровне ^{44}.