История Персидской империи - читать онлайн книгу. Автор: Альберт Олмстед cтр.№ 63

Наши глаза, открытые для восприятия значения денежной реформы, видят новое и зловещее применение часто встречающейся «одной восьмой». Это та самая одна восьмая, которую царская казна вычитает из номинальной стоимости монет, когда те идут в уплату налогов. Мы постоянно читаем о «девальвированном белом серебре полушекелевых монет». Само по себе «белое серебро» означает только, что монеты были отчеканены с правильным весом, согласно царскому стандарту. Редко его чистота, а также вес эквивалентны чистоте и весу монет, отчеканенных на царском монетном дворе; тогда определенно утверждается, что монеты и «из белого серебра являются законным платежным средством» или что они «являются законным платежным средством для производства и приема платежей». Гораздо чаще «белое серебро» не является «законным платежным средством»; в таком случае мы можем найти «меньше четверти шекеля». Естественно, есть случаи, когда некоторые монеты были из «белого серебра», а другие из «серебра и являлись законным платежным средством».

Мы осознаем полную меру этого правительственного вмешательства в бизнес только тогда, когда мы составляем график цен. Они показывают, что уровни цен медленно поднимались на всем протяжении Халдейского и Раннеахеменидского периода. Но столь ужасающ и внезапен их скачок в начале правления Дария до уровня, который с того момента стабилизировался до конца этого периода, что мы больше можем не сомневаться, что эти исполненные благих намерений «реформы» внесли свой вклад в грядущую экономическую дезинтеграцию.

Зороастр был настоящим монотеистом. Для него Ахурамазда был буквально одним-единственным богом. Если он говорил о Благой мысли, Набожности и тому подобном, это было как уступка свойственной человеку трудности абстрактного мышления; в реальности они были просто атрибутами уникального высшего божества. Дэвы, которых почитали его противники, были всего лишь демонами, которых он ненавидел со всей убежденностью и пылкостью монотеиста.

Дарий был таким же монотеистом в душе. Ни один бог, кроме Ахурамазды, не упоминается по имени в его многочисленных царских надписях. Почти в каждой строчке гимнов воспевается великий творец и законодатель, скромно признается зависимость от божественной помощи или выражается просьба оказать божественную защиту ему, его семье и всей его деятельности. Возможно, он ненавидел демонов, которым поклонялись его политеисты-подданные, так же неистово, как и его великий учитель. Но если Зороастр был пророком, единственной целью которого было завоевать приверженцев одной истинной вере, то Дарий должен был управлять внезапно обретенной империей, большинство населения которой были явными политеистами. Можно было привести государственные соображения, которые объясняли бы недружелюбное отношение к их храмам и слишком могущественным жрецам, но ему приходилось скрывать свои личные чувства; ему даже приходилось лицемерно подыгрывать им, иногда упоминая «Ахурамазду и других богов». Возможно, не будет слишком большим преувеличением представить, как он диктует эту фразу, бормоча шепотом: «Боги язычников — это ничто». Редактор эламитской версии царской автобиографии прекрасно знал, что Ахурамазда был «богом арийцев».

Хотя Ахурамазда так часто упоминается в царских надписях, а его крылатая фигура или символ постоянно парит высоко в воздухе во дворцах Персеполя и Суз, а также на скале Бехистун или могиле Дария, мы мало знаем о ритуалах поклонения ему и не можем даже сказать наверняка, где ему поклонялись. С некоторой долей достоверности разрушенная постройка из двух или трех террас между Тройными вратами и личными покоями Дария считается открытым святилищем вроде тех, которые лучше сохранились в Парсагарде. На барельефе гробницы в Накши-Рустаме изображен царь, приносящий жертву на простом алтаре, а над ним парит Ахурамазда; это означает, что церемония происходит на открытом воздухе. Геродот прямо утверждает, что у персов не было храмов.

И тем не менее существовал храм Ахурамазды и других иранских божеств, к этому времени отождествляемых с их греческими родственниками — Зевсом, Герой, Афиной, Аполлоном, Гелиосом, Артемидой, на равнине к северо-западу от возвышенности Персеполя; он относится к началу Позднеахеменидского периода. Когда в чистом поле мы находим очень похожую постройку, конструкция которой показывает, что она была возведена Дарием или его сыном, мы можем быть уверенными в том, что она тоже была предназначена для отправления религиозных обрядов. Галерея, на колоннах которой сидели деревянные львы, вела через открытое пространство к главной постройке с портиками с восточной, северной и западной сторон и помещениями по углам и позади святилища. С северного портика, если глядеть через дверь, можно было увидеть основание алтаря между третьим и четвертым рядами из шестнадцати колонн. С восточной стороны чуть ниже находился двор, ограниченный на востоке кирпичной стеной, а на южной стороне был низкий зубчатый парапет со ступенями; ступени имелись также и с северной стороны.

Под курганом, находящимся в 4 километрах к северо-востоку от Суз, сразу за бывшим руслом реки Евлей была найдена еще одна постройка. Прежде чем попасть на мощеный двор площадью 5,6 квадратных метра, нужно было пройти по узкому коридору длиной 29 метров и шириной менее 2 метров, стены которого были украшены нишами. В дальнем конце двора находилась широкая лестница, которая вела к крыльцу под двумя колоннами, вестибюлю и в замкнутое помещение с четырьмя колоннами. С точки зрения архитектурного решения можно предположить, что эта постройка была возведена при Дарии, и многое можно сказать в пользу того, что это один из ayadana («дом богов»), согласно вавилонской версии; говорят, что ее разрушили маги, а Дарий восстановил. Добавив точную копию храма огня в Парсагарде, построенного Дарием рядом со своей гробницей, мы собрали все имеющиеся архитектурные доказательства материальной стороны религии персов.

Какое бы сильное влияние ни оказало на Дария учение Зороастры, он, безусловно, не был членом «общины» пророка. В то время как сподвижники пророка были еще живы, община, вероятно, довольствовалась устной передачей высказываний своего учителя, особенно потому что точность, возможно, была гарантирована их метрической формой, в которую они были облечены. Когда же сподвижники пророка умерли, когда официальные религиозные обряды империи столь явно отклонились от истинной веры и возникла опасность оппортунистической ереси, единственная надежная гарантия того, что истинное учение учителя сохранится, состояла в том, чтобы изложить его письменно. По мере того как все больше и больше гат Зороастры декламировались во время обрядов, необходимость точной их передачи становилась все более настоятельной. Это не означает, что гаты стали «Библией» и обязательно читались набожными верующими-зороастрийцами; скорее несколько рукописей, составленных жрецами-писцами, хранились как скрижали учителя; по ним можно было свериться во время декламации устной части обряда.

Из этой первой общины вышли три молитвы — Ахуна Вайрья, Ашем Boxy и Айрьема Ишьо — самые древние зороастрийские документы после гат: