Цивилизация. Новая история Западного мира - читать онлайн книгу. Автор: Роджер Осборн cтр.№ 58

Стремительный упадок римских городов объяснялся не только их ненужностью, но и спецификой культуры тех, кто жил под римской оккупацией: у обитателей европейского Севера и Запада не существовало традиции компактного городского проживания, они, скорее, видели в ней один из аспектов и символов римского ига. Даже франкские короли предпочитали жить в сельской местности, перенося двор из одних охотничьих угодий в другие. У Меровингов было несколько городов — Орлеан, Суассон, Арль, — которые они держали в качестве крепостей, однако власти не предпринимали никаких усилий к стимулированию городской торговли — насколько известно, за весь меровингский период, с 470 по 800 год, был основан единственный рынок, в Сен–Дени. Поскольку сельское поместье становилось исчерпывающе самодостаточным, многие товары просто не доходили до городских центров, и это дополнительно способствовало их упадку Единственными каменными строениями, воздвигавшимися в Западной Европе в раннее Средневековье, являлись монастыри, но для них почти всегда выбиралось место в сельской глуши или на необитаемых островах, где монахи могли уединиться от мира. Серьезное монастырское строительство в VI и VII веках никак не сказалось на состоянии городской жизни.

Дезурбанизация Запада традиционно воспринималась историками как примета цивилизационного упадка. Однако культурная, экономическая и социальная активность не исчезла, она просто переместилась в иное пространство: хутора, деревни, монастыри, поместья, усадьбы. Городская жизнь также не исчезла вовсе, и поселения, которые, пусть и в усеченной форме, продолжали ее поддерживать, в поздней фазе Средневековья стали тем фундаментом, на котором выросла система европейских городов. Первоначальные очертания этой системы, таким образом, были еще одним наследством пресловутых «темных веков».

Во франкских владениях наиглавнейшим фактором поддержания жизни старых городских центров являлась церковь. Поскольку после распада Римской империи городские епископы, часто совмещавшие духовные функции с административными, как правило, остались на своих местах, церковь естественным образом положила в основу территориальной организации старую имперскую структуру. Свидетельство той роли, которую сыграла церковь, можно увидеть в судьбе городов, утративших свои епархии. Бельгийский Тонгр, когда‑то столица римского округа, в определенный момент расстался с епископским местом, которое сперва перекочевало в Маастрихт, а затем в Льеж — оба эти города в дальнейшем превратились в важные центры, тогда как Тонгр всю последующую историю оставался в безвестности. Епископы Апса в области Ардеш перебазировались в Вивьер, а еще два римских центра — Бойор (в земле бойев) и Диаблинт (в Бретани), не удержав епархий, и вовсе исчезли.

В Британии ситуация была иной. Епархии были немногочисленными, а потому города выживали лишь в том случае, если использовались в качестве поселений бриттами и англосаксами. Таким образом, многие из них сохранились — Йорк, Честер, Колчестер, Сент–Олбанс, — но многие ушли в небытие. Покинутый римский город Вироконий находился чуть севернее Шрусбери, а Херефород возник в свое время рядом с тем же бродом через реку Уай, где когда‑то стоял римский Кентчестер. По сути, Честер стал единственным городом на валлийской границе на месте бывшего римского поселения. И тем не менее в долгосрочной перспективе Британия ничем не отличалась от Галлии: церковь присылала епископов в новые англосаксонские (они же старые римские) города, и те, на которые падал ее выбор, в дальнейшем процветали больше других.

В начале IXвека, во время правления Карла Великого, появляются первые следы возрождения городской жизни — правда, чтобы набрать достаточный вес городам понадобилось целое столетие. При архиепископе Эббоне (817–841) новые каменные постройки возводятся в Реймсе, значительно реконструируются церкви в Лионе и Орлеане. По приказу Карла Великого были сооружены дворец и базилика в Аахене (Экс–ля–Шапель) — хотя тогда это была сельская местность, по крайней мере, она стала пристанищем для постоянного императорского двора; дворцы в Неймегене и Ингельхайме, а также великолепный мост через Рейн в Майнце. В 822 году Людовик Благочестивый повелел заложить новый двор во Франкфурте; через десять лет по приказу местного епископа в Ле–Мане был проложен новый акведук. Но в ретроспективе это строительство видится не более чем каплей в море.

Принципиальным условием городской жизни является избыток аграрной продукции, который позволяет некоторой части населения обеспечивать свою жизнь иначе, чем сельским трудом. Такая ситуация начинает складываться в IX веке, и по мере роста торговли сельскохозяйственными излишками (включая такой наиважнейший продукт, как шерсть) вдоль эстуариев рек и морского побережья возникает целая череда новых поселений — особенно в северо–восточной Галлии и южной Англии, где практически все важные поселения основывались на берегах судоходных рек. При Карле Великом суконный промысел во Фландрии был уже достаточно развит для того, чтобы император мог послать в дар Гаруну Ар–Рашиду прекрасные фламандские ткани, однако запрет на занятие ростовщичеством затормозил дальнейшее коммерческое развитие. Карл разрешил открывать рынки — как удобное место для сбыта монастырями излишков своей продукции, — но стабильных центров торговли по–прежнему не хватало.

Часто высказывались предположения, что едва наметившееся возрождение городской жизни в IX веке было на корню пресечено набегами викингов, державших в страхе многие области Северной и Западной Европы. Однако в тех же самых областях, где оседали викинги — в восточной Англии и Нормандии, — они основывали новые города (например, Скарборо) или давали новый импульс старым (Ипсвич, Йорк, Руан). Торговая сеть викингов простиралась от Новгорода до Дублина и дальше до Исландии, Гренландии и Северной Америки — впрочем, ее товарная и денежная емкость, а также размер участвующих в ней центров, были сравнительно невелики.

Настоящий переворот произошел с утверждением единовластия на огромном пространстве Европейского континента. В 955 году при Аугсбурге король Оттон Саксонский нанес решающее поражение венграм, терроризировавшим Европу на протяжении более 60 лет, и тем ознаменовал начало долгого периода франкской и норманнской экспансии, которая описана в предыдущей главе. Благодаря стабильности, обеспеченной франкской гегемонией, значительно увеличилось аграрное производство, а человеческая масса стала расти невиданными темпами — по оценкам историков, между 1000 и 1340 годом население Центральной и Западной Европы утроилось (приблизительно с 12 до 35,5 миллиона человек), а всего континента вообще — примерно удвоилось (с 38,5 до 73 миллионов).

В конце X — начале XI века европейские купцы, традиционно кочевавшие между разными пунктами торговли, стали оседать в определенных местах; епископы и графы, имевшие право устраивать ярмарки, начали строить в городах склады для хранения товаров; кое–где появились постоянные рыночные ряды, вокруг которых немедленно устраивались мастерские и лавки, сделавшиеся центром ремесленных производств; наконец состав малочисленного городского населения, в котором преобладали клирики, знать и крестьяне, пополнился солидной долей ремесленников и купцов. Примерно в то же время в экономический обиход вошли ранее неизвестные на Западе производственные займы, или commenda — в обход молчаливо игнорировавшихся ограничений на ростовщичество, введенных Карлом Великим. Города, переживавшие эту трансформацию, радикально отличались и от полисов античности, и от римских административных центров.