Провинциальная «контрреволюция». Белое движение и гражданская война на русском Севере - читать онлайн книгу. Автор: Людмила Новикова cтр.№ 8

Обширность территории и неразвитость путей сообщения препятствовали эффективному управлению губернией. Эта задача многократно усложнилась, когда Первая мировая война привела к экономическому упадку, массовым перемещениям населения и кризису транспортного сообщения, и стала почти непосильной после того, как имперская администрация была сметена в результате Февральской революции 1917 г. Не имея возможности не только контролировать обстановку, но и просто быстро добраться до многих отдаленных уголков губернии, любые претенденты на власть в Архангельской губернии после февраля 1917 г. в огромной степени зависели от неустойчивой поддержки региональных элит и массы местного населения.

Огромные расстояния и неизведанные природные ресурсы Архангельской губернии поражали воображение российской образованной элиты, вызывая смешанное чувство ужаса и восхищения. Подобно Сибири, представлявшейся современникам и землей обетованной с «молочными реками и кисельными берегами», и прибежищем преступников и дикости ^[52], Север уже в XIX веке служил основой для бытования противоречивых мифов. Неонароднические и славянофильские авторы видели на Севере очаг истинной русской культуры. Северные крестьяне, не «испорченные» монголо-татарским засильем, не испытавшие на себе плети крепостного права и сохранившие некоторые старинные традиции быта, казались им воплощением «типичнейших и чистейших великороссов» ^[53]. Путешественники с умилением описывали патриархальность северного быта, традиционную одежду, в которой виделись очертания древних новгородских нарядов, и сохранившиеся здесь древние песни и сказания ^[54]. Именно на Архангельском Севере фольклористы в начале ХХ века собирали старинные русские былины, а художники искали уголки девственной природы и типы из русского простонародья, пытаясь запечатлеть признаки «первобытного духа русской жизни» ^[55]. Даже либеральные мыслители находили в северной истории черты исконного российского общественного и государственного уклада. В частности, Б.Н. Чичерин именно на примере черносошного Севера подчеркивал позднее происхождение крестьянской общины и связанного с ней эгалитаризма ^[56].

Таким образом, с одной стороны, в период, когда язык значительной части российской интелигенции становился все более национальным, интерес к Архангельскому Северу подпитывала потребность познания «русскости» и изучения русского быта и фольклора в духе надеждинской этнографии ^[57]. Противоположной реакцией на традиционализм Северного края было отчаяние чиновника Фагоринского перед дикостью северной природы и, конечно же, модернизаторские усилия «просвещенных бюрократов», интеллигенции и местной общественности, стремившихся преодолеть экономическую и культурную отсталость Севера. Политики и администраторы, от министра С.Ю. Витте до архангельских губернаторов, настаивали на быстрых шагах по экономическому развитию края, видя в этом залог успешной модернизации России в целом. Однако планы того, что именно нужно предпринять, уже со второй половины ХIX века служили почвой для острых споров. Например, губернатор Н.А. Качалов видел будущее Севера в развитии прибрежной колонизации и поморской торговли. А правый публицист Н.Я. Данилевский, известный на Севере больше как руководитель экспедиции по исследованию рыболовства в Белом и Баренцевом морях, настаивал, так же как и Витте, на развитии внутренних линий коммуникаций, чтобы теснее связать Север с внутрироссийским рынком ^[58]. Даже либеральный историк А.А. Кизеветтер счел нужным высказаться о проблеме развития Русского Севера, показав в специальной брошюре, что Север необходимо подтянуть до уровня развития остальной России, так как он на протяжении веков представлял собой «главный двигательный рычаг торговой и вообще экономической жизни России» и во время кризисов являлся «крепкой опорой возрождения государственного порядка» ^[59].

В начале XX века преодоление экономической и политической отсталости края, прежде всего при содействии местной общественности, стало основным требованием появившегося регионального движения. Наиболее влиятельной региональной организацией было созданное в 1908 г. Архангельское общество изучения Русского Севера ^[60], которое уже к следующему году насчитывало 600 членов. На страницах издаваемого обществом журнала «Известия Архангельского общества изучения Русского Севера», в прессе и среди общественности члены общества активно развивали идеи об особенностях Северного края, который отличался природными богатствами, трудолюбием населения, но страдал от «искусственных» стеснений, наложенных центральной властью. Они сравнивали статус Русского Севера с положением колонии России, которая интересовала центральную власть только как территория, пригодная для эксплуатации природных ресурсов, и «объект для […] помещения избытков населения», в первую очередь уголовных и политических ссыльных ^[61]. В представлении региональной элиты это было тем более несправедливо, что Европейский Север, в отличие от завоеванных позже восточных и южных рубежей империи, являлся исконной русской территорией, будучи еще в XII–XIII веках заселен новгородцами. Региональная элита, часто не без содействия местных губернаторов, все более активно выступала за усиление инвестиций в экономику Севера и проведение административных реформ, настаивая, в частности, на введении земского самоуправления, что дало бы свободу местной «самодеятельности и предприимчивости» ^[62].