Срединное море. История Средиземноморья - читать онлайн книгу. Автор: Джон Джулиус Норвич cтр.№ 68

Спасли их жители Палермо. Французов уже давно ненавидели во всем Сицилийском королевстве — как за непомерные налоги, так и за заносчивость, с которой они вели себя. Вечером 30 марта пьяный французский сержант стал домогаться сицилийской женщины близ церкви Святого Духа как раз в тот момент, когда колокола звонили к вечерне, чаша терпения ее соотечественников переполнилась. Муж женщины напал на сержанта и прикончил его; убийство стало началом волнений, которые привели к резне. К утру две тысячи французов были мертвы. В руках мятежников оказался Палермо, а вскоре и Мессина. Восстание произошло как нельзя вовремя. На поздних этапах его возглавил знатный вельможа из Палермо по имени Джованни Прочида, друг Фридриха II и Манфреда. Перед этим Джованни провел некоторое время при дворе Педро III Арагонского, мужа дочери Манфреда Констанции, и, будучи там, воодушевил Педро осуществить его претензии на сицилийскую корону, имевшие довольно шаткое основание. Теперь для этого представилась идеальная возможность. Педро прибыл в Палермо в сентябре, а в следующем месяце взял Мессину — последний оплот французов.

Для Карла Анжуйского, находившегося в Неаполе в окружении своего двора, потеря Сицилии означала катастрофу. Он, естественно, отказался признать поражение и даже предложил решить судьбу Сицилии с помощью своего единоборства с Педро, которое должно было состояться под защитой англичан в Бордо, — путешествие туда занимало несколько недель. Педро, что весьма удивительно, принял предложение, хотя во время последовавших переговоров было решено, что, так как Карлу исполнилось уже пятьдесят пять (и по меркам того времени он был стар), а Педро — только сорок, будет честнее, если каждый монарх приведет с собой сотню тщательно отобранных рыцарей, которые будут сражаться бок о бок с ним. Выбрали и дату великого поединка — вторник 1283 г.; к несчастью — или, может быть, к счастью, — забыли назначить точное время. Король Педро и его рыцари прибыли рано утром, когда на месте не было ни Карла, ни его рыцарей; когда герольды должным образом возвестили о его присутствии, Педро, как и следовало, покинул поле и объявил себя победителем, поскольку его противник струсил, так и не явившись. Карл прибыл через несколько часов и поступил так же — монархи так никогда и не встретились. Обе стороны понесли существенные потери, как денежные, так и временные, но сохранили честь.

Итак, Сицилийское королевство раскололось пополам. Карл (под именем Карла I) правил в Неаполе, а Педро — на Сицилии, и оба были полны решимости изгнать противника и восстановить единство страны. Однако прежняя репутация Карла оказалась подмочена. Все увидели, что его Средиземноморская империя построена на песке; он перестал восприниматься как повелитель мировой державы. Об экспедиции против Византии не могло быть и речи. Его главные союзники в Отремере — тамплиеры и венецианцы — изменили ему; вскоре он отозвал из Акры направленного им туда вице-короля, оставив на его месте лишь офицера относительно невысокого звания. Через три года — 7 января 1285 г. — он скончался в Фодже. Двенадцать лет он властвовал в Средиземноморье, снедаемый ненасытным честолюбием и влекомый неукротимой энергией; и то и другое не давало ему покоя. Присущее ему неподдельное благочестие не сочеталось ни со смирением (ибо он всегда видел себя избранным, орудием в руках Божьих), ни с гуманностью, ни с милосердием; совершенная им казнь шестнадцатилетнего Конрадина потрясла Европу и служила поводом для обвинений в его адрес всю его жизнь. Порой он мог вызывать восхищение, но любовь — никогда.

Война Сицилийской вечерни — значительная часть ответственности за которую лежала на Карле — продолжалась много лет, перейдя и в следующее столетие. Дело было не только в том, что французский король Филипп III Смелый и его сын и наследник Филипп IV Красивый, стремясь восстановить фамильную честь, хотели отвоевать остров, столь грубо вырванный из-под власти Франции, но и в том, что Сицилия и Неаполь были дарованы Карлу папой римским, так что папству следовало позаботиться о своем престиже. Папа Мартин IV немедленно провозгласил Крестовый поход против арагонцев; со своей стороны король Филипп начал собирать войско. Однако для того чтобы принудить к повиновению королевский дом Арагона и его верного союзника — Генуэзскую республику, сил этих двух держав было недостаточно. Дипломатические миссии обеих сторон сновали туда-сюда по Европе, пока едва ли не все нации, населяющие Средиземноморье, не оказались в той или иной степени вовлечены в конфликт.

Конечно, примечательное исключение составляли египетские мамлюки, которых мало интересовала Сицилия: их взоры приковывали земли Отремера, они строили планы по уничтожению государств, созданных крестоносцами. А государства эти можно было спасти, по крайней мере на время, если бы народы христианских стран Запада оставили свои предубеждения и связанные с ними дела и двинулись на защиту своих осажденных братьев по вере. Однако этого не произошло. Первыми, как это ни удивительно, встревожились монголы; в 1287 г. ильхан — Аргун, правнук Хулагу, — отправил на Запад посла-христианина, некоего Раббан Саума. Первым делом тот посетил Константинополь, затем отправился в Неаполь, Геную, Париж и Бордо, где в своей резиденции, в столице той части страны, что лежала на материке, пребывал король Англии Эдуард I ^[163]; по пути назад он заехал в Рим. Всюду ему оказывали королевский прием. В Париже Филипп IV лично сопровождал его в Сен-Шапель, дабы удивить зрелищем святых реликвий, кои его дед, Людовик Святой, приобрел у византийского императора; в Бордо Эдуард — который, в конце концов, сам когда-то участвовал в движении крестоносцев — пригласил посланца слушать мессу вместе со своими придворными; в Риме он получил причастие из рук новоизбранного папы Николая IV. Повсюду он подчеркивал, что необходимо срочно отправить экспедицию для отвоевания святых мест и спасения Отремера. И повсюду его слова воспринимали сочувственно, однако нигде он не услышал ни твердого обещания, ни конкретной даты. Старинный дух Христова воинства угас, и ему не суждено было возродиться.

Ильхан не поверил этому и в начале лета 1289 г. отправил в Европу нового посла, генуэзца по имени Бускарель, с письмами к папе и королям Франции и Англии. (Впечатление, производимое ими, мог отчасти уменьшить тот факт, что они были написаны по-монгольски, но Бускарель, по-видимому, сумел перевести их.) На сей раз Аргун пошел даже на то, что предложил им союз. Он сам, писал хан, намерен повести армию численностью в 20 000 — 30 000 всадников, которая достигнет Дамаска в середине февраля 1291 г. Если оба короля готовы послать свои войска и святые места в результате будут отвоеваны, он с радостью передаст их христианам. Увы, эта инициатива имела не больше успеха, нежели предыдущая. Ильхан сделал еще одну попытку, но она также потерпела неудачу, а к моменту возвращения послов он скончался.

К этому времени, как бы подтверждая худшие опасения Аргуна, мамлюкский султан Калавун двинул свою армию в Сирию. Первой задачей его было не дать генуэзцам захватить власть в графстве Триполийском (такая угроза действительно существовала), хотя нет сомнений, что его долгосрочные цели были куда более зловещими. К концу марта 1289 г. он привел свои войска под стены Триполи, и 26 апреля они ворвались в город. Они убивали каждого христианина, попадавшегося им на пути, уводили в рабство всех женщин и детей, все здания сжигали дотла. Теперь Запад наконец-то обратил внимание на происходящее. Побуждаемые папой Николаем, венецианцы — они были рады видеть изгнание генуэзцев из Триполи, но теперь их беспокоили собственные интересы в Акре — послали двадцать военных галер, к которым присоединились еще пять, посланных королем Хайме Арагонским. ^[164] К несчастью, однако, на этих кораблях отправилась в поход толпа крестьян и мелких авантюристов из Северной Италии, думавших только о собственной наживе; ко дню прибытия в Акру они перепились и стали невменяемы. Знойным августовским днем 1290 г. они в неистовстве ринулись на улицы и перебили всех повстречавшихся им мусульман.